Красные камни - Владислав Савин (2019)

– Что ж вы тут у себя преступность развели? – говорит Анна федоровскому порученцу и подбежавшему милицейскому патрулю. – Товарищ Кармалюк, вы уж обеспечьте, чтоб с этим безобразием разобрались. Товарищ Смоленцева свое заявление после составит, чтоб все как положено было оформлено. А пока что, простите, работа прежде всего – Люся, там ведь только твои личные вещи были? Тогда поехали – съемки ждут.

На публику сыграли. А в машине, без посторонних (шофер не в счет, при поднятой перегородке он нас не слышит) я со злорадством представляю, что будет с тем (или теми), кто мою сумочку откроет неаккуратно. Сколько вчера ребята возились, ее готовя. И то, что произойдет, как раз с моей стороны для Сергея Степановича и прочей компании будет выглядеть естественно – мы же киногруппа, у нас всякое декорационно-гримерное имущество быть должно. Предполагалось, что сумку у меня из гримерки и украдут – ну, а заговорщики здесь, выходит, сами додумались до того, что у нас в Риме уже творят иные антиобщественные элементы на мотороллерах?

Валя предлагал туда светошумовую гранату зарядить. Но если в полуметре от глаз, то на всю жизнь слепота вероятна – Анна сказала, зачем несознательных ребят калечить? Потому положили мы в сумку баллон с несмываемой краской (Юрий говорил, тоже из будущего идея), смыть можно, но надо знать, чем – и уж точно не водой и мылом, и даже не бензином, керосином и спиртом. А еще это пахнет премерзко, и если в глаза попадет, необратимого вреда не будет, но неприятнейшие ощущения обеспечены. Милицию сориентируют искать личностей со следами «крови» на одежде и теле – надеюсь, заговорщики не станут зачищать концы совсем уж радикальным способом, как Ганну? Впрочем, если даже так, – этих мне нисколько не жаль.

И ждем, какой следующий ход от наших карбонариев будет, выходите из тени. Несговорчивая я и упрямая, разобраться пытаюсь, не впутывая ГБ и защищаясь штучками эффектными, но совершенно не в стиле любой конторы. Кроме «инквизиции», конечно, – но пока что не знают во Львове наши методы, не работали мы пока здесь.

Но это все будет после. А пока – съемок никто не отменял. Стою на стене, у меня в руках винтовка СВТ с оптикой, а внизу армия врагов. Переодетая массовка – а я стараюсь себя в том веке пятнадцатом представить. Чего я больше всего на свете боюсь, до ужаса – если вдруг окажется, что случится что-то по-настоящему опасное и у меня смелости не хватит, как тогда после в глаза буду смотреть моему рыцарю, Анне и их товарищам, кто меня за равную себе считает, или девчонкам из нашей школы, кто на меня равняется, искренне верит, что я как Софи Лорен в том фильме, где она меня играет и немцев убивает сотнями, как мух. Потому хочу себя испытать, чтобы уверенной быть – с парашютом прыгала, теперь мечтаю в аэроклуб, хотя бы на По-2 научиться летать, вот представляю, что Юрий ответит, когда мы в Москву вернемся и я ему об этом желании скажу. А пока что только кино мне и остается, роли героинь на себя примерять. И то, «Иван-тюльпан» как водевиль был, не всерьез – ну где вы в жизни партизан верхом на медведях видели? И кто на войне дуэльные правила соблюдает? Это к эпизоду, где я и Жерар Филип на шпагах деремся, а все смотрят, и русские и французы, про войну забыв? Сейчас больше на жизнь похоже – даже наш будущий великий режиссер сказал: «Люда, у вас отлично получается». А я всего лишь играю себя – вообразив, что это не кино, а всерьез.

Мы стоим на городской стене – гости из будущего, все четверо, и магистратские, и городская стража, и просто народ. Ждем возвращения послов к осаждавшим – шестеро самых уважаемых граждан города, представители всех гильдий, и еще настоятель католического храма, чтобы не было сомнений в их свидетельстве. И один из них – отец пани Анны (тоже моя роль). Ее снимем отдельно – мне переодеться минута, прямо поверх одежды из века двадцатого натянуть длинное и широкое платье с глухим воротом и длинными рукавами.