Красные камни - Владислав Савин (2019)

– И что с того? Помнишь, как Сергей Степанович «Происхождение семьи» Энгельса разбирал? Вот так знать и зарождалась – из тех, кто поначалу за свое королевство воевал. Ну, а прочие – в бесправное эксплуатируемое сословие.

– Люб, кончай трепаться, ищи! Эй, ты что делаешь?

– Степ, ну дай хоть миг на этой кровати поваляться. Как графине из того итальянского кино, что мы смотрели. Вот понимаю, что кровососы, эксплуататоры – а все равно завидно!

– Дурочка, вставай! Бумагу ищи! Я пока не нашел.

– Степ, ну какой ты занудный, ну что секунда изменит? Ищу, ищу, где тут еще может быть?

– А ты под тряпками посмотри. Женщины вполне могут и там спрятать. А я тут попробую.

– Эй, Степ, ты что, хочешь стол сломать?

– Бюро старое – я слышал, в таких часто тайники делают. На какую-то досочку или гвоздик нажать, откроется потайной ящик. Романы надо читать – где раньше тайную переписку хранили?

– Степ, так это ж гостиница, а не их квартира!

– И что? Вполне может быть секрет для особых постояльцев. Ты не смотри, а ищи!

– Да нет тут никаких бумаг! Ох, Степ, я даже не знала, что под платьем такое носят. Как думаешь, на мне смотрелось бы? Даже не шелк, а нейлон! Я себе одно возьму, она и не заметит, вон у нее сколько.

– Я Марату доложу о твоем моральном разложении. А он – Сергею Степановичу.

– Степа, ты дурак.

– Ты у меня поговори еще!

– Ой!

Дверь щелкнула, как затвор. И как в кино про шпионов – влетела в номер целая толпа, Степа с Любой даже рассмотреть не успели, сколько, как оказались на полу, лицом в ковер, руки за спину. Сразу карманы обшарили, все извлекли, Любу тоже ощупали всю, не облапывали, а именно проверили, не спрятано ли что под платьем. Затем больно вздернули за руку и приставили лицом к стене, внаклон, ноги широко, руки упереть, не шевелиться!

– Так, что тут – оружие, пистолет «тула-коровин» с полной обоймой. Удостоверение внештатного сотрудника МГБ, поддельное, уже статья. Билеты комсомольские, студенческие, рабочий пропуск. Граждане Карасев Степан, тридцать третьего года, и Потоцкая Любовь, тридцать пятого. Леший, свяжись с милицией, пусть пробьют информацию – есть ли такие среди уголовных со стажем.

– Мы не воры, – выкрикнул Степа, – а комсомольцы! Посмотреть захотелось, как советская буржуазия живет! Ай! Не бейте!

– Да это еще не битие, – был ответ, – вот в лагере хлебнешь. Ничего, лет через десять вернешься другим человеком. Из комсомола, ясно, вон, о партии и думать забудь, о высшем образовании тоже – назначат тебе место жительства где-нибудь в Тюменской области или в степях Казахстана, без права выезда дальше райцентра, будешь так всю оставшуюся жизнь. Юр, я правильно УК вспоминаю, это им положено?

– Не положено! – крикнула Люба. – По закону, это статья… Тут даже «со взломом» нету, а значит, не больше трех лет. И без высылки и поражения в правах, на первый случай.

Она слегка повернула голову, скосила взгляд. В номере кроме них было шестеро. Сама Лючия, ее муж-герой, еще двое в штатском, но с военной выправкой, и что странно, две женщины, выряженные как фифы. И еще кого-то послали в милицию позвонить.

– Гражданка Потоцкая – студентка юрфака, – сказала одна из женщин, – но кое-чего не понимает. Валь, ты ей как практик разъясни. Только не пугай девочку, а то она вообразила себя подпольщицей в лапах гестапо.