Красные камни - Владислав Савин (2019)

– Люся, ты хоть выражение лица меняй, – говорит мне Анна, – все ж героини твои разных эпох.

Внизу на поле солдаты католического войска вкапывают шесть столбов. Затем выводят и привязывают к ним всех шестерых посланников, обкладывают хворостом. Хотя Валя Кунцевич (взявший на себя роль военного консультанта) утверждал, что никто бы не стал в той обстановке возиться с кострами – поставить на колени и саблей рубануть куда проще. Расстрел – да вы что, в то время огнестрельное оружие уже было, но даже один выстрел из тогдашней «ручницы» – это такая процедура, да и порох дорог.

– А с чего бы главпопу так зверствовать? Не дурак ведь – должен сообразить, что легче убаюкать обещаниями, «ну а вешать будем после».

– Так вера ведь христова. Если ему предложили на распятии клятву дать. И нарушить – свои не поймут. Да и враги у Крамера есть – после в Рим донос напишут, что допустил святотатство.

Все против городских ворот происходит, а где бы горожане возвращения послов ждать могли? И на случай, если защитники Дрогобыча вылазку сделают, строится рядом полк немецких ландскнехтов – каски с рожками, как у солдат вермахта (немецкие трофеи и есть), только в руках пики, а не «шмайсеры». И важные паны на конях, и челядь, и просто зеваки, из вражьего войска.

Отец Анны кричит: «Все правда! Не сдавайтесь!» Услышат ли его – ну, вполне могут, дистанция метров двести, и ветер оттуда. Только и без этих слов все ясно – пощады не будет никому. Если даже своего же брата-монаха не пожалели.

Если тебе больно – плакать должна не ты, а те, кто в этом виноват. Я вскидываю винтовку – не дожидаясь ничьей команды или дозволения, хотя патроны холостые, как и положено в кино. Двести метров для СВТ с оптикой не расстояние. Первым (по жизни и по сценарию) должен умереть офицер, командовавший палачами. Затем – солдаты, что таскают хворост. Вот забегали, засуетились – но никто не сообразил укрыться, залечь, один лишь Крамер, гнида, сразу нырнул за чью-то спину.

Можно попробовать отбить приговоренных? Но воевода, командующий городским войском, отрицательно качает головой – врагов слишком много, они могут опрокинуть нас и ворваться следом в открытые ворота.

– Сейчас их будет меньше! – кричит партизанский командир. – Петруха, бей!

И вступает пулемет. МГ-42 с двухсот-трехсот метров по толпе в полный рост – это убойно. Немецкие кнехты картинно валятся рядами или разбегаются без всякого порядка, кто куда. А я бью на выбор, факельщики убиты все, вот настала очередь и важных панов на лошадях. Вот уже внизу перед воротами нет живых, кроме наших привязанных послов – и тела, очень много мертвых тел валяется вокруг. Воевода приказывает открыть ворота и выслать конный отряд. Сейчас послы будут спасены.

Но летят от убегающего врага зажженные стрелы – Крамер про пленников не забыл. И вспыхивают шесть костров. Так что всадники из города успевают лишь, разметав хворост, отвязать от столбов уже мертвые тела. Один лишь отец пани Анны еще жив. И успевает сказать, до того как умереть:

– Они хуже дьявола. Хоть и с крестами. Не сдавайтесь – никого не пощадят.

А после, по обычаям пятнадцатого века, к воротам подъедет от осаждавших парламентер, изъявит неудовольствие, как жители Дрогобыча посмели нарушить перемирие во время переговоров (да, тогда это считалось так – ведь на стены не лезли и ворота не ломали, и значит, стрелять не принято, ну а что послов убивали, это мелочи) и убить благородных панов Пшесвятского и Закржевского (о простых солдатах и кнехтах и речи нет). И передать, что «пан священник» Крамер своей властью отлучает город Дрогобыч от святой католической Церкви, пока не выдадите проклятых колдунов. Что есть очень серьезно – пусть большинство горожан православные, но ведь и католиков в Дрогобыче немало. И нам только бунта не хватало, а то ведь и ворота ночью откроют.