Обещания богов - Обещания богов (2022)

— А ты не горячишься?

— Заметь, это не на меня напала каменная морда.

— Значит, сновидение жертв никак не связано с убийцей?

— Никак, кроме маски, конечно, а она может быть чистым совпадением.

История Симона не выдерживала критики, но, как всегда, его ум, красноречие и живость делали ее вполне удобоваримой и даже убедительной.

— А как же тогда Йозеф Крапп?

Симон отпил новый глоток коньяка.

— С ним проблема. Если принять мою теорию, но еще добавить к ней изуродованного солдата, получается перебор. Явный перебор, на самом-то деле…

— Получается, Крапп не убийца?

— Я не знаю… В конечном счете все началось с твоего двойного предположения, что наш убийца — это Хоффман и что он присвоил личность Йозефа Краппа. Но, в сущности, у нас нет ни одного прямого доказательства, что это соответствует действительности.

— Крапп — нацистский офицер, у него есть кинжал.

— Как у всех нацистских офицеров.

— А обувь?

— Возможно, Крапп и Хоффман — один человек, согласен, но отсюда вовсе не следует, что он убийца Адлонских Дам. Кстати, с такой физиономией я не очень представляю, как он сумел бы к ним приблизиться. Я хорошо их знал. Они совсем не из тех, кто пойдет в лес с первым встречным.

— Крапп сбежал при вашем появлении.

— Сбежать, когда тип вроде Бивена стучит в твою дверь? Это просто здравый смысл.

— Он пытался убить Динамо.

— Законная самозащита.

Ей бы следовало выйти из себя, слушая, как сидящий напротив человечек с прилизанными волосами последовательно разрушает все ее умозаключения. А она, наоборот, была счастлива, что нашла, с кем поговорить. Человека с мощным интеллектом, который всегда опережает вас на шаг в рассуждениях и обладает врожденной способностью понимать любую человеческую личность.

Сегодня вечером, когда появился Бивен, ее восхитила его физическая сила, и она почувствовала магнетическое влечение к этой неотесанной глыбе сырой руды. А сейчас она осознала, что маленький Симон на самом деле куда сильнее эсэсовца. Что бы она ни делала и ни говорила, как бы ни изображала из себя порочную девчонку, падкую на животную мощь, она всегда останется существом рассудочным. В ее глазах нет ничего притягательнее виртуозного ума. И ничего более чарующего, чем интеллектуальное превосходство.

— В любом случае, — заключил Симон, разглядывая свою афишу, — завтра мы получим ответ.

— Ты хочешь сказать… когда поймаем Краппа?

— Ты в это не веришь?

— Бивен ничего не сказал своему начальству, — задумчиво ответила она. — Он хочет снова провести операцию силами коммандос.

Симон бросил взгляд на нациста, который похрапывал под клетчатым одеялом.

— Не могу я понять этого типа… Зачем ему понадобилось втравливать нас в это дело по самые уши? Почему бы не вызвать своих дружков из гестапо? Он едва нас знает…

— Представления не имею, но я целиком на его стороне. Рут убита, и я хочу заполучить шкуру убийцы.

— Разумеется. Но иногда маленькой богачке недостаточно помахать кулачками, чтобы добиться своего.

Минна с любопытством на него посмотрела:

— Тебя я тоже никогда не могла понять… На факультете ты был лучшим из нас. В тебе были все задатки будущего руководителя психиатрической службы.

— Ты забыла, как в Германии относятся к психиатрам.

— Ты мог бы двигать науку, помочь тысячам…

Он остановил ее взглядом. В глубине его зрачков вихрилась серебристая пыль.

— Слишком поздно менять ход вещей, моя милая. Все, что ты можешь сегодня в Германии, — это плыть по течению. Желание защитить тех, кто уже обречен, — роскошь, которой я не могу себе позволить.

— И что тогда? Опустить руки?

Симон вздохнул. Под напомаженными волосами его лицо походило на кукольное — изящное, утонченное. Но неспокойная тень в глазах вызывала дрожь. В голове у Минны мелькнули слова «кошачья повадка». Бессмыслица.