Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

– И вот что всего обиднее: кочерга эта – сущее дерьмо. А что ещё слепая нянька могла наворожить? Дурная же она! Неграмотная. Вот если б доктор Илов за это взялся, да по своим книгам, тогда бы цены ей не было, а так чего? Дерьмо и есть дерьмо. На одних шипит, на других нет, а после наоборот, где шипела, там молчит, а где молчала… Тьфу!

И замолчал. Утёрся. Успокоился. И опять начал, но уже спокойным голосом:

– Я про неё, про эту кочергу, много думал. И вот что мне надумалось: ну как кочерга может видеть злодея? У неё что, разве есть глаза? Нет. Значит, видеть не могла. А вот грех чуять – это запросто! Вот она его и чуяла. И пока подклюшник нам брехал про то, что он царевича убил, кочерга шипела, потому что чуяла: брехня это. А как он перестал брехать, она и замолчала. Так и сегодня будет: кто будет брехать, на того она будет шипеть, а кто…

– Так её же нет теперь! – сказал Трофим.

– Ну да, – расстроенно ответил Клим. – Всё верно…

И задумался. Трофим тоже молчал и думал: только он войдёт в покойную, Зюзин сразу спросит: а где кочерга, чем будем народ испытывать? Что ответить? Нечего! И на кол! И это не скорая смерть! Вон, в прошлом году один сидел, так ещё назавтра живой был, постанывал… Трофим сердито вздохнул. Но тут же подумал, что вот если бы он сразу подскочил да Клима сонного – шилом, ведь это ж Клим украл, кому еще, и вот его за это шилом, шилом, а после в дверь и к лестнице, и на крыльцо, там бы его сразу бердышом по лбу – и поминай, как звали. Вот как скоро! Не смерть, а малина! Не успел бы даже сам сообразить…

Вдруг дверь широко распахнулась. В двери стоял некто в богатой шубе и высокой шапке, сразу видно – государев ближний человек, а за ним стрельцы, с десяток. С бердышами. Но не бежалось на них почему-то, на быструю смерть. Трофим сидел как приклеенный.

– Который из вас Пыжов? – спросил ближний государев человек.

Трофим встал, снял шапку.

– Пойдёшь с нами.

Трофим поклонился. Ближний государев человек развернулся, стрельцы расступились. Трофим пошёл к двери, оглянулся на Клима. Клим его перекрестил. Трофим опять развернулся и пошёл вслед за ближним государевым человеком и его стрельцами. Куда они его ведут, Трофим не мог даже представить.

35

В переходе, как всегда, было темно, воняло луком, прелыми овчинами. И теснотища, конечно. Зюзин что-то вынюхал, думал Трофим, или уже узнал про кочергу, или его люди её украли и отнесли ему, а он теперь хочет потешиться. Пусть тешится!..

И это – всё, больше ни о чём не думалось. Трофим просто шёл и молчал.

Но прошли они тогда немного – повернули к медному крыльцу, а через два поворота подошли к знакомой двери. Возле неё стояли рынды с золочёными алебардами. Как только Трофим увидел эту дверь, у него внутри похолодело. Ближний государев человек строго сказал:

– А ну!

Рынды сразу расступились. Ближний государев человек сам открыл дверь и подтолкнул Трофима. Трофим зашёл – и тот человек за ним зашёл.

Как Трофим и ожидал, это были те самые сенцы, за которыми два дня тому назад лежал царевич. Он и сейчас там, похоже, лежал, потому что из двери оттуда крепко тянуло зельями и жженьями. Трофим снял шапку и перекрестился. В сенях, как и в прошлый раз, сбоку, возле напольного креста, стояли на коленях монахи, их было трое. Они тихо молились. Там же, при кресте, мерцали свечи. Дверь к царевичу была полуоткрыта, за ней тоже был виден свет. Но ничего оттуда слышно не было. Ближний государев человек, строго погрозив Трофиму, с опаской прошёл в ту дверь. Трофим вслед ему перекрестился и начал читать Отче наш. В прошлый раз он читал долго, раз десять, не меньше.