Грозное дело - Сергей Булыга (2015)

А только дошёл до «царство и сила», как ближний государев человек вернулся, подошёл к Трофиму и чуть слышно велел заходить. Трофим медленно пошёл к двери. В прошлый раз возле неё тоже стояли рынды, как и при входной двери, а теперь их там не было. Может, и царевича там уже нет? Или он уже преставился?..

Нет, тут же подумалось, какая суета бы тогда сразу началась! А так вон какой покой. Вот с такими мыслями Трофим вошёл в ту маленькую, почти без окон, горенку. Дышать там было нечем, столько там было всего накурено, трав всяких. И дыму от них было столько, что Трофим не сразу рассмотрел царевича.

Тот лежал на прежней мягкой лавке и был укрыт до самой головы. Лицо у него было белое-белое, а с левой стороны уже даже немного синюшное. Трофим сразу подумал: залечил колдун! И обернулся.

Колдун, или доктор Илов, или, правильнее, Эйлоф, стоял немного в стороне. Эйлоф, сразу было видно, крепко спал с лица, нос заострился, глаза провалились. Но смотрел дерзко!

– Что… – начал было Трофим, но тут же сбился, потому что почуял, что за Эйлофом ещё кто-то стоит. Трофим повернулся туда и увидел троих. Эти трое стояли в тени. Трофим присмотрелся и узнал: первым стоял Годунов. А как же без него? – подумалось. За Годуновым – Бельский. Бельский ведал Аптекарским приказом, это ясно, и ещё поп какой-то, Трофим его не узнал.

– Говори! – напомнил Годунов. – Чего замолчал? Говори.

– А что теперь?! – сказал Трофим. – Раньше надо было говорить.

И опять повернулся к царевичу. Царевич смотрел на него. Глаза у царевича сильно слезились, он моргал, слезинки катились, а глаза опять слезами наполнялись. Надо было промывать глаза. Чего же они так, думал Трофим, или нарочно залечили, что ли? Никого он теперь не узнает.

Но царевич вдруг сказал:

– А я тебя видел. Ты приходил сюда.

Голос у царевича был слабый, Трофим едва расслышал. Царевич приготовился ещё сказать, но сил не хватало, он облизнул губы. Трофим наклонился ниже…

Но его оттолкнул Годунов, наклонился над царевичем и быстро-быстро заговорил:

– Батюшка-царевич! Отец наш родной! Только скажи…

Царевич поморщился, сказал:

– Уйди.

Годунов отпрянул. Царевич уже громче повторил:

– Уйди! Кому я говорю!

Годунов шагнул к двери. Царевич свёл брови. Годунов вышел за дверь. Царевич строгим голосом спросил:

– Кто здесь ещё есть? Ну?!

Бельский выступил вперёд.

– Уйди! – велел царевич.

Шагнул Эйлоф. Царевич прогнал и его. Шагнул поп. Царевич усмехнулся и сказал:

– А ты, Феодосий, останься.

А, подумал Трофим, вот кто это – поп Феодосий, царский духовник. Поп подошел к двери, прикрыл её. Царевич опять посмотрел на Трофима и сказал почти обычным голосом:

– Я знаю. Тебя из Москвы призвали. Ты спрашивал, чем меня били. Так?

Трофим кивнул – так.

– И я сказал, что я не видел, – продолжил царевич. – Потому что сзади били. Так?

Трофим опять кивнул. Царевич посмотрел на Феодосия, сказал:

– Скрывал я. Грех на мне.

Феодосий согласно кивнул.

– Велик ли этот грех? – спросил царевич.

– Нет, – ответил Феодосий. – Ты же не ради себя согрешил.

– Не ради. Да, – сказал царевич, улыбаясь.

Опять посмотрел на Трофима. Сказал:

– С правой руки меня убили. Посохом.

Трофим молчал. А в груди у него всё горело! Вот оно как, подумалось, вот так!..

А царевич тихо засмеялся и спросил:

– Чего не спрашиваешь, кто убил?

Трофим опять промолчал. Стоял, боялся посмотреть на Феодосия.

– Червь ты! – громко сказал царевич. – Я ради чего велел тебя сюда призвать? Чтобы ты моё покаяние принял. А ты червь! Что тебе Васька Зюзин скажет, то ты и повторишь! Червь! Червь! И все черви! И я червь! Оробел! А надо было… А…

И он весь изогнулся, дёрнулся и попытался встать, но сил в нём уже не было, его только трясло. Феодосий кинулся к нему, прижал ладонь ко лбу, начал шептать: