Платина и шоколад - Чацкая Настя

О, твой язык, Грейнджер. Твой грязный язык. Который годится лишь для того, чтобы облизывать мой член. Только мой, запомни это. Да, я бы с удовольствием трахнул тебя в рот. Чтобы слышать, как ты будешь давиться и стонать. От ощущения меня у себя в глотке.

И снова эта осада мыслей, от которой стоять на месте, чувствуя её запах, оказалось довольно сложно.

— Правильно, лучше помолчи немного. И подумай, что за бред ты говоришь.

Знала бы ты, грязнокровка. Как громко я молчу.

— Я хочу, чтобы ты держалась от этого патлатого кретина подальше, ясно? — произнёс Малфой, пытаясь навести порядок в пульсирующих мозгах.

— Поздно.

В библиотеке на несколько мгновений повисла тишина. И даже мысли, гремящие в голове, заткнулись.

— В каком смысле? — почти ласково спросил он.

— Хм, — Грейнджер расправила плечи, складывая руки под грудью и вздёргивая подбородок. — Я думаю, вы знатно повеселились, наблюдая за тем, как я и Курт... отдыхали за столиком напротив, не так ли?

— Ты этого и добивалась, да?

— Я уверена, что ты подначивал ихна любые гадостные слова в нашу сторону.

— Ты ебнутая дура, — рявкнул он, не сдержавшись. — Я бы и не заметил тебя, если бы они не начали... Они спорили. Засадит он тебе, или нет.

— И кто ставил на то, что... да?

— Нотт, — ответил почти против воли, случайно. Просто не успел захлопнуть рот. А потом вдруг заметил... её.

Эту улыбку.

Которая чуть не разодрала его глотку и бронхи.

Лёгкие и сердце. Чуть не разорвала на части его самого.

Нет...

Нет, блять. Я неповедусьнаэто, Грейнджер, НЕТ!

Он стиснул зубы.

— Трахнул, значит?

Под кожей вдруг стало совсем тихо. Будто он сдох. Наконец-то сдох.

Но продолжал ждать её ответа.

Молчала.

Он так ненавидел, когда она молчала. Ненавидел до раздирающего воя. До сорванной глотки.

Скажи уже что-нибудь, блять.

Скажи, что он выебал тебя. Грязно, быстро. Кончил в твою дырку, отчего ты стала ещё гаже. И его херова сперма до сих пор там, внутри. Скажи, что ты ловила оргазмы один за другим от этой блядской, тошнотворной ебли. Скажи мне.

Пожалуйста.

Скажи, что ты никогда не позволила бы ему коснуться себя.

— А если и да? — произнесла так убийственно-спокойно, что...

Что ничего.

Просто под рёбрами вдруг что-то оборвалось.

Рухнуло.

Он сжал руки, впился короткими ногтями в ладони, чтобы не сорваться, не заорать, не убить её, не рухнуть на пол, не затрястисьперед ней, как щенок, не… не…

Такая шлюха. Грязная, сраная шлюха.

Он верил: то, что сейчас отрезало куски мяса от его тела изнутри — это ненависть. Ненависть к ней. Привычная. Тягучая. Густая, словно патока. Снова правильная. Такая, какая и должна быть.

Ему хотелось уйти и заткнуть эти кровоточащие язвы ладонями. Чтобы кровь прекратила хлестать. Его чистая, кристальная кровь.

И он сделал единственное, что мог позволить себе сделать, чувствуя её испытующий взгляд прямо в глаза. Прямо в себя.

Он рассмеялся.

Что ты ищешь, Грейнджер? Там уже ничего нет.

Видишь, сука. Мне смешно. Ты совсем не задела меня.

Грязнокровка смотрела на его улыбающиеся губы, недоверчиво щуря глаза.

Что, маленькая дрянь, не та реакция, которой ты ожидала? Интересно, на что ты рассчитывала? Что я буду психовать из-за такой подстилки, как ты? Зачем? Проще показать тебе твоё место.

Сжатые зубы разомкнулись и он оттолкнулся от стола.

— Если да, то, думаю, ты не будешь против.

— Против чего? — не поняла она, напрягаясь, когда его рука потянулась к зелёному галстуку. — Малфой?

Тон её стал звенящим, словно разбитый бокал.

— Ещё одного траха, Грейнджер. На этот раз со мной.

— Что?!