Платина и шоколад - Чацкая Настя

Надо же, это со стороны казалось, будто Хогвартс такой гигантский. Всего пять минут от главного входа — и туфли уже стучат по ступеням, поднимая тело вверх. Всё выше, на башню, по каменной закручивающейся лестнице. Ступени, ступени, ступени.

И сердце начинает биться быстрее, разнося холод по венам. Движение упрямой мышцы в груди придаёт уверенности. Совсем немного — самую каплю.

Это так мало, когда ты на краю.

А Драко действительно был на самом краю. Неизвестно чего.

Круглое помещение продувалось со всех сторон. Стёкол на окнах не было. Практически все жёрдочки пустовали. Днем здесь можно было увидеть сотни сов, сверху до низу. Некоторые спали, а некоторые таращили глаза, напыжившись и пряча морщинистые лапы в пуху живота.

Сейчас же птицы охотились. Ночь была их домом.

Ральда на месте не оказалось. А уже время. Он должен был прилететь к ужину. Обычно после перелётов он оставался в Башне, не отправляясь ночью на поиски еды, восстанавливая силы.

Порыв ветра снова отбросил волосы со лба. Свитер прилип к груди, трепыхаясь на спине как брошенная на раскалённый песок рыба. Драко медленно подошёл к широкому проёму окна, больше напоминающего балкон с низкими и широкими бортами. Под ногами шуршала солома.

Взгляд упёрся в тёмные пики деревьев Запретного леса, едва различимых на фоне густой ночи. Глубокой ночи.

Драко был частью её.

От ледяного, продувающего насквозь ветра, слезились глаза.

Он смотрел перед собой, различая редкие деревья и дом Хагрида в отдалении, далеко внизу. Тёплый огонёк мутного окошка едва просматривался в дрожащем воздухе.

Малфой отвернулся. Тепло — это не то, что ему нужно. Всей душой он впитывал холод и мрак, порывистые толчки бури прямо в лицо, отбрасывающие тело то назад, то вперёд. Дразня.

Прошло не больше нескольких минут — сзади послышалось хлопанье знакомых крыльев.

Драко замер, чувствуя, как опускаются внутренности.

Вот. То, чего ты ждал. Теперь обернись. Просто обернись.

Медленно.

Он едва заставил себя пошевелиться.

Оглянулся через плечо. Ральд сидел на своём месте, не мигая глядя на хозяина. К лапе был прикреплен конверт.

Сердце пропустило удар.

Страх — это то, что испытывал Малфой целый день?

Хера с два. Это была лишь тень. Смехотворная пародия.

Страх — это когда не можешь ступить и шага, сорванный этой ледяной челюстью в кипящую туманом пучину. Ты можешь лишь смотреть. И падать, разбиваясь на куски снова и снова. Не долетая до земли.

Очередной поверхностный выдох. Очередное, моментально слизанное ветром облачко пара. Драко видит, словно со стороны: пару шагов, протянутая рука.

Конверт удаётся отцепить только с третьего раза.

Ральд почти удивлён. В круглых жёлтых глазах невозможно ничего разглядеть, кроме широкого, почти съедающего радужку, зрачка. И отражения собственного, такого бледного лица.

То ли пальцы замёрзли, то ли пергамент слишком жёсткий. Еле шевеля руками, Малфой раскрывает письмо, кусая щёку изнутри, стараясь не дрожать от ужаса.

Слабак…

Этот шёпот почти невесом в ревущем и диком сознании.

Ладонь тянется за палочкой, что привычно занимает место в заднем кармане.

— Люмос.

Кто это сказал? Голос неузнаваем. К чёрту.

А стоит взгляду различить знакомый почерк в луче света — в голове вдруг становится тихо. Так мертвецки тихо. И Малфой бы поверил, что мёртв, если бы не судорожно сокращающееся сердце.

“ Мой милый Драко!”.

И без того тёмный мир тухнет.

Он стоит, закрыв глаза. Зажмурившись. Задыхаясь. Чувствуя, как начинает трястись глотка. Как что-то гигантское рвётся наружу. Почти искрит, продираясь вверх по горлу.

Мать называла его так.

Только мать.

Никому больше не было позволено… никто не имел права. Даже эта женщина, что по иронии судьбы звалась вдовой Малфой.

Никто. Не мог.