Платина и шоколад - Чацкая Настя

Но женщина не позволила мыслям прокрасться в голову. Она быстро освободила стол и достала чистый лист бумаги.

Мерлин.

Прости меня, сынок.

Мой милый Драко.

* * *

Её шаги становились всё тише.

Грейнджер понимала, что сейчас лучше его не трогать. Вроде бы она есть, а вроде бы — нету.

Гриффиндорке было страшно смотреть на него — такого. С каждой секундой он становился всё более напряжённым. Сгущал вокруг себя темноту коридоров. Темноту самого себя.

То, что она ему сообщила сегодня, оказалось чем-то переломным. Не мудрено, что это знание так тяготило. Но неважно. Ему сейчас было хуже.

В тысячу раз хуже.

Целый вечер он был бледен и становился всё бледнее, кажется, каждый раз, когда девушка осмеливалась бросить взгляд на застывший профиль справа от себя. Справа и впереди. Он всегда был впереди.

А сегодня то и дело стремился быть дальше, обогнать. Закрываясь.

Шаги были единственным, что нарушало их тишину.

Малфой прислушивался к ним, отпустив свои мысли, давая им скользить в голове, словно слизнякам по мокрому стеклу.

Он не чувствовал сил.

Не чувствовал грёбаных сил, испытывая настоящий ужас от того, что ноги передвигаются на автомате.

Каждый шаг — словно марш из-за спины. Стучащие слова в мозгу после каждого удара её твёрдого и плоского каблука о пол.

Слабак.

Ждешь?

Жди.

Трус.

Блять. На что.Ты.Надеешься.

Он напрягся, когда стук стал немного чаще, а в следующую секунду тонкие пальцы коснулись его локтя.

— Малфой…

Он шарахнулся в сторону.

Блин, извини, Грейнджер.

Я не могу.

— Не трогай, — прорычал, не глядя.

Она на мгновение замерла. Потом возобновила движение за ним.

— Просто… если что, я могу выслушать.

Малфой догадывался, чего ей стоило выдавить это из себя. Учитывая, что она едва разжимала губы, произнося слова. Предлагая свою поддержку.

Этот участливый взгляд преследовал его с девяти вечера, когда он в очередной раз ждал её в гостиной, перед патрулированием, глядя в камин. Но сегодня огонь не помогал ему. Это было пламя инквизиции, сжигающее его внутренности, его сознание. Пламя внутри.

Господи. Он никогда не думал, что отсутствие сил может повлечь за собой такую боль. Боль в каждой капле крови, полнившей его. В каждой мысли. В каждой жиле.

Боль адского ожидания.

Он знал, чего ждёт. Он знал, видит Мерлин.

И чертовски не был к этому готов.

Драко ничего не ответил. Она не ждала ответа. Шаги. Снова шаги.

Будь сильным, Малфой. Будь сильным…— потешался внутренний голос, исходя ядом и гноем. Папа растил тебя сильным мальчиком…

Закрыл глаза, выдыхая. Чувствуя дрожь по спине.

Не нужно. Прекрати мучить меня, отец.

Портрет Рвотной дамы, показавшийся в конце коридора, вызвал в молодом человеке волну отвращения. Страха. Сейчас он ляжет в свою постель, уставится в потолок. И будет ждать.

Ждать в постели — это так страшно.

Ему казалось сейчас, что это невыносимо страшно. Непередаваемо страшно. Лучше остановиться прямо сейчас и стоять на этом самом месте. Ждать здесь, в темноте. Гнить изнутри в этом… отвратительном ожидании.

Малфой не мог сейчас идти туда. В этот слишком-уют гостиной. В это тепло нагретого воздуха.

Если он войдёт, он тут же сдохнет. Эта атмосфера убьёт его.

Он слишком разорван для целостности их с Грейнджер гостиной.

Шаг. Шаг.

Ждешь? Жди.

Такой трус.

Слюнтяй.

Баба.

Остановились. Голоса на мгновение заткнулись. Драко поднял глаза, чувствуя, какие они сухие. Под веками печёт. Будто песка насыпали. Рвотная дама широко улыбается. Грациозно кланяется с поверхности портрета.

Сдохни вместе со своим мерзким платьем, сука.

— Фениксус, — голос Грейнджер неизменно тихий.

Непроизвольно прислушивается к интонации. Беспомощность.

Надо же. Ты тоже? В тебе тоже это?