Последний секрет - Бернард Вербер (2019)

Немного этой жидкости попало Сэмюэлу Финчеру на лоб. Сначала он понадеялся, что эта теплая вода – пот, но нет, он узнал ее по запаху. Он знал, что при помощи нее мозг нейтрализует действие силы тяжести, она же смягчает удары.

Человеческий мозг погружен в защитную жидкость. Наша внутренняя планета окружена собственным морем.

Медсестра поспешно вытерла ему лоб.

– Спасибо, – сказал он по-русски. Других слов он не знал.

В конце концов, «спасибо» – самое полезное слово на всех языках.

Хирург продолжила погружение и добралась до самой глубокой, самой рыхлой оболочки – «мягкой». Зонд вошел в поверхность мозга уже на два миллиметра и достиг серого вещества коры.

– Все хорошо?

Он сумел произнести:

– Пока что да.

Доктор преодолела еще несколько сантиметров, прошла розовое вещество и достигла белого, соединяющего полушария. У Финчера было такое ощущение, как будто в нефтяную скважину вонзили бур.

Думать о другом. Если Земля – живое мыслящее существо, Гея, как считали древние греки, то, наверное, всякий раз, когда дырявят ее кожу, чтобы высасывать нефть, ее кровь, она испытывает это самое чувство… Мы, люди, – вампиры, сосущие кровь Земли, чтобы заливать ее в баки наших машин.

Зонд миллиметр за миллиметром входил все глубже. Теперь он находился в мозолистом теле.

– Отлично. Чтобы быть уверенной, что он на месте, я попрошу вас сказать, что вы чувствуете.

Доктор Черниенко проверила показания на шлеме с градуированным металлическим стержнем и определила местонахождение зонда. Затем нажала на электрический выключатель, похожий на комнатный. Он почувствовал зуд.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Похоже на щекотку. Даже приятно.

Господи, она не знает, где это!

Она немного сдвинула зонд вправо. Ему показалось, что на это ушла вечность.

В тот момент, когда вопрос прозвучал снова, он испытал новое ощущение:

– У меня, как бы это сказать, чувство сильной ностальгии. Прилив необъяснимой грусти. Мне… мне хочется плакать.

Из-под тканевой маски профессора Черниенко донеслось непонятное русское ругательство.

Финчер почувствовал, как зонд уходит в сторону в поиске другого участка в его мозгу. Он вспомнил наскальные рисунки инков со сценами трепанации. Вспомнил черепа с ровными квадратными отверстиями под золотыми заплатками, возраст которых определялся более чем в две тысячи пятьсот лет.

Она проникла в другую зону.

– Я… я… какой ужас… я перестал видеть правым глазом!

Она разрушит здоровые участки!

Медсестра сильнее сжала ему руку. Сверившись с приборами, она повела пальцем перед его лицом, проверяя, следит ли он за ним взглядом.

Зонд отступил, и правый глаз сразу обрел зрение.

Уф.

Доктор Черниенко снова нажала на выключатель.

– Что вы чувствуете здесь?

Лимон.

– Щиплет язык. Кисло.

– Уже близко, найдем, обязательно найдем.

Она чуть надавила на зонд и коснулась другого места. Удар током. Сэмюэл Финчер вцепился в руку медсестры. Паника.

– Немедленно прекратите!

– Извините.

Доктор Черниенко взяла калькулятор и что-то подкрутила на шлеме. Потом она что-то быстро сказала троим ассистентам. Могло показаться, что она только теперь становилась хозяйкой положения.

На самом деле она осталась без сил. Она напряженно искала в памяти координаты «Последнего секрета». Записать их ей не пришло в голову. Лучший сейф – человеческая память, думала она иногда. Но как быть, когда память отказывает? Оставались, конечно, координаты, использованные на мыши, но полного тождества не было. Здесь требовалась точная локализация, в противном случае ей пришлось бы еще долго шарить наугад, вызывая у оперируемого странные покалывания по всему телу.