Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

– Англичанка попала в наше поле зрения, потому что раньше служила в доме у турецкого посланника, – зашептал мне Кнопф. От него сильно пахло сладким одеколоном «Мальвина», который я не выношу. Всегда опрыскиваюсь только мужественным «Добрыней Никитичем». – Каковы у нас отношения с Турцией, известно. Лишний осведомитель всегда кстати. Агенты понаблюдали за мисс Корби и нашли крючок, на который ее можно взять.

– Так-так, – заинтересовался я.

– Дочерь Альбиона азартна, как жаркая испанка. Всё свое жалованье она спускала на скачках и вечно нуждалась в деньгах. Ей сделали предложение. Отказалась. Вот что я почерпнул из досье. Каково?

– Если отказалась доносить на работодателя за деньги, значит, порядочная женщина, – пожал я плечами. – Какая тут может быть связь с похищением?

– Не скажите. Гордо отринуть тридцать рублей в месяц – невелика порядочность. А если нашей прожигательнице жизни предложили тридцать тысяч?

Я поневоле вздрогнул. Знать про мои тридцать тысяч Кнопф не мог, но это пробудило тяжкие воспоминания.

Однако ротмистр был прав. Сведение действительно было ценное.

Хвощовская детская клиника располагалась за Малым проспектом. Я никогда в ней не бывал – к нам ближе другая больница, где Ленусю в свое время спасли от скарлатины.

Но эта была несравненно роскошней. За чугунной оградой зеленел превосходный, по-апрельски нежно-зеленый парк, обсаженная туями главная аллея вела к четырехэтажному корпусу античной архитектуры. Все ненавидят богачей, а сколько от них обществу пользы, подумал я. Из-за болезни девочки Даши тысячи других детей получили возможность бесплатного лечения.

– Всё левое крыло занято гематологическим отделением, – объяснила Алевтина Романовна. – Гематология – новая отрасль медицины, занимающаяся заболеваниями крови. Даже термин пока еще не утвердился в науке. Менгден, несмотря на свою молодость, главнейшее гематологическое светило Европы. Мне очень повезло, что он согласился работать в моей клинике.

– Я полагаю, вы ему хорошо платите.

– Ему не нужны деньги. Менгден богат. Он весьма успешно играет на бирже, у него математический ум. Я подкупила его тем, что оснастила лучшую в мире лабораторию.

Наш сверхъестественно хладнокровный эскулап еще и играет на бирже? Господин Менгден интересовал меня всё больше и больше.

На вид, однако, ничего интригующего в медике я не обнаружил. Разве что бритый череп. Новая технократическая мода обнажать и выставлять напоказ вместилище интеллекта к нам в Россию из Западной Европы тогда еще только проникала. Лицо тоже было выскобленное, с твердыми челюстями и почти безгубым ртом. Говорил австрийский подданный с московским аканьем, но без протяжки, а чеканно и по делу. Он мне сразу понравился.

О событиях прошлой пятницы рассказал кратко и при этом ничего не упустил.

– Даша и ее няня вошли ко мне ровно в одиннадцать тридцать. Осмотр занял десять минут, никакой патологии я не обнаружил. Ввел внутривенно обычную дозу гемосольвентина, 100 миллиграмм. Потом выдал Даше всегдашнюю награду. У нас с ней уговор: если она не пищит и не морщится от укола, получает от меня пустой медицинский пузырек с резиновой крышечкой.

– У Даши собралась целая коллекция, – со слезами на глазах вставила Алевтина Романовна.

– Что еще было? Ах да. Перед тем как сделать укол Даше, я уколол ее кукол. Это такой ритуал.

– Обеих? – спросила мадемуазель Ларр. Я не сразу понял, но потом вспомнил два пустых стульчика в игровой комнате.