Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

Даже чересчур хладнокровный, подумал я. Случилось ужасное, как тут не потерять самообладание? Нормальный человек стал бы кричать, метаться, повсюду искать, а этот лишь послал за шофером. Интересно.

– А что англичанка? Вы ее видели? – спросил я шофера.

– Никак нет. Доктор сказал, ее откачивать будут. Вы, говорит, поскорее телеграмму отправьте. Я помчал домой. Отвез Эдуарда Иваныча на телеграф.

– Это мой дворецкий, – объяснила Хвощова. – Он мне потом и сообщал дальнейшие известия. Человек надежный, будет нем.

– Ну вот что, – решил я, поразмыслив. – В больницу поедем на двух машинах. Вы, Алевтина Романовна, на своей, мы за вами. Если преступники установили слежку, им незачем видеть ваше сопровождение.

Расселись, поехали.

Я ощущал полузабытое волнение – как во времена, когда еще работал в сыске. Всякое серьезное расследование начинается с тумана, который нужно рассеять лучом дедукции. Я никогда не был силен чутьем и наитием, подсказывающими, в какую сторону светить, однако у меня на вооружении имелась разработанная методика. И всё же каждый раз, начиная дело, я мысленно произносил короткую молитву: «Господи, помоги мне, грешному». Я не набожен и очень редко бываю в церкви, но молитва настраивает меня на торжественный лад. Я не просто расследую преступление, я отправляюсь на битву с Хаосом.

В этот раз моя молитва получилась длиннее обычного.

Господи, помоги мне, грешному, спасти этого ребенка.

VIII

Пришлось все-таки переместить Видока на заднее сиденье, чтобы шум мотора не заглушал доклад Кнопфа.

Пес поворчал и обиженно уселся в позе гордого сфинкса, хвостом повернувшись к своей соседке мадемуазель Ларр.

– Правильно. Женщин и домашних животных – в обоз, – довольно заметил ротмистр, доставая свои записи. – Итак, начну с врача, оставив самое вкусное на десерт. Менгден Осип Карлович, тридцати трех лет, католического вероисповедания, присутствует в нашей картотеке, ибо является австро-венгерским подданным. Это в девятьсот восьмом, во время боснийского кризиса, когда запахло войной с Францем-Иосифом, наши срочно завели досье на всех австрийцев, жительствующих в России. Родился Менгден, впрочем, в Москве, там же и окончил университет. Если и поддерживает связи с историческим отечеством, нам ничего про это неизвестно.

– Ну и что в этих сведениях интересного? – был разочарован я. – В Санкт-Петербурге постоянно обитает тридцать восемь с половиной тысяч иностранных подданных. Это я вам как руководитель Центрального технического бюро министерства внутренних дел говорю. У нас, знаете, тоже есть картотека.

– Я лишь обращаю ваше внимание на то, что это гражданин страны, которая является главным антагонистом России, – несколько стушевался Кнопф. – Мы всегда берем на особый контроль дела, в которых фигурируют австрийцы.

– Увольте меня от вашей шпиономании! Зачем императору Францу-Иосифу красть Дашу Хвощову? Я понимаю, вы желаете произвести впечатление своей расторопностью и полезностью. Ну так не тратьте мое время и внимание попусту!

– Хорошо-хорошо, – не стал упорствовать мой чересчур усердный помощник. – Тогда перехожу к госпоже Саре Корби. Но тут сведения секретные, поэтому только для ваших ушей…

Он оглянулся назад, я тоже посмотрел в зеркало.

Удивился. Оказывается, Видок, подобно избушке на курьих ножках, повернулся к лесу, то бишь к дверце задом, а к Мари Ларр передом. Она чесала ему башку, и он не протестовал! Такого никогда прежде не бывало. Всякий, кто попробовал бы почесать или погладить моего сурового друга, рисковал остаться без пальцев. Но сыщица рассеянно водила рукой по голове Видока, и хоть бы что. Он только жмурился.

Умные собаки чувствуют, кого можно укусить, а кого нельзя. На Видока в этом смысле можно было положиться. Госпожу Ларр, стало быть, никому кусать не рекомендовалось. Не то чтоб я собирался, но на будущее учел.