Он уходя спросил - Борис Акунин (2022)

Мы тихо прокрались под деревьями. Мари спряталась за яблоней. Я при моей комплекции за деревом не укрылся бы и пристроился за поленницей.

Два распахнутых окна находились всего в десятке шагов от моего наблюдательного пункта. Занавески были раздвинуты – вероятно, чтобы впустить в комнату свежий вечерний воздух. Внутри горела лампа. Хоть небо оставалось серым, но из-за деревьев в комнате без освещения было бы темно.

Первое, что я услышал – заливистый детский смех.

– Еще, еще! – потребовал капризный голосок.

Запела женщина:

Прилетели курочкиК Дашеньке-Дашурочке.«Ко-ко-ко, да ко-ко-ко,Пей-ка, Даша, молоко».Снова смех.

Я высунулся подальше, рассудив, что из освещенного помещения меня будет не видно.

Передо мной предстала идиллическая семейная сцена.

У стола, перед чашкой и вазочкой печенья, сидела маленькая девочка. Я сразу узнал Дашу Хвощову. Рядом, на скатерти, разместились плюшевые игрушки, заяц и свинка.

Женщина лет тридцати, с пятнистыми, блестящими от мази щеками, весело улыбалась ребенку, ее глаза оживленно лучились, поднятая рука пощелкивала воображаемыми кастаньетами.

В углу горела еще одна лампа. Там сидел в кресле, со странной застывшей улыбкой, полуприкрыв глаза, тщедушный молодой мужчина с длинными волосами до плеч и донкихотовской бородкой, очень бледный, с кругами под глазами. Он курил папиросу, пуская вверх колечки удивительной аккуратности.

– Еще! – попросила девочка. – Про попугаев!

– Нет, кое-кому пора бай-бай. Допивай молоко, и в постель. Про попугаев я тебе в кроватке спою.

Меня потянули за рукав. Это сзади подобралась Мари. Увлеченный озадачивающим зрелищем, я не заметил, как она покинула свое укрытие.

Поманив меня пальцем, Мари бесшумно двинулась прочь от дома.

На улице, под незажженным фонарем, мы обсудили, что делать.

– Пусть женщина уложит Дашу и вернется в гостиную, – сказала Мари. – Тогда можно будет взять их обоих, не опасаясь, что они причинят вред ребенку.

– Виноват, я не взял с собой оружия, – сокрушенно молвил я. – Исходил из того, что мы только найдем прибежище похитителей, а производить задержание будет полиция. Но вид у преступников не особенно грозный. Полагаю, у меня хватит сил справиться с этим заморышем, если он вздумает сопротивляться.

– Тем более, что у меня при себе мой FNS.

Мари показала «браунинг».

Мы вернулись под окна.

Женщины и девочки в комнате не было. Издали доносилось приглушенное пение. Должно быть, Дашу уже уложили.

Мужчина вдруг выпрямился в кресле, отложил папиросу и громко сказал, повернувшись к смутно видневшемуся дверному проему:

– Я нам с тобой тоже молочка приготовлю.

– Умничка, Клим! – откликнулась мадам Петрова.

Клим (теперь я знал имя) встал, подошел к тумбочке, чем-то звякнул.

Блеснул металл.

Приблизившись к лампе, молодой человек стал проделывать какие-то манипуляции.

– Заправляет шприц, – шепнула мне Мари в ухо. – Вот оно что. Это наркоманы. Теперь понятно, почему она так лучится весельем. Наркотическая эйфория. И понятно, почему он такой квелый – у него период эмоционального спада. Непонятно лишь, зачем такой парочке красть ребенка. Вероятно, они существуют в каком-нибудь фантазийном мире…

– Тссс!

Я кивнул на окно.

В гостиную вернулась женщина, плотно затворив за собой дверь в детскую.

– Чур я первая! – сказала она, засучивая рукав. – Только я сама, у тебя руки трясутся.

– Вот теперь можно. – Мари от меня отодвинулась. – Через минуту они оба расслабятся. Держите пистолет. Вы возьмете на мушку парочку, а я сразу кинусь к девочке, чтобы она не испугалась шума. Ну и вообще: наша главная забота – ее сохранность. Помните про двойной предохранитель?

– Помню, помню. И первый на всякий случай сниму прямо сейчас.

Мы поднялись на крыльцо, я осторожно потянул ручку, но дверь оказалась заперта.

– Что будем делать? – шепнул я.