– Чтобы исполнить одно моё желание. Для этого нужно всего-навсего триста раз потереть живот Хотэя. И при этом думать, чего желаешь.

– И вы тёрли?! – воскликнула Маня.

Лев кивнул совершенно серьёзно:

– Я ведь хотел, чтобы оно исполнилось.

Маня посмотрела с подозрением – нет, не смеётся.

– Хорошо. А что ещё вам говорила тётя?

Лев вздохнул.

– Говорила, что девочкой вы были страшно плаксивой. Например, после «Синей птицы», на которую вас повели в семь лет, вы неделю рыдали, потому что оказалось, что в пьесе одни мертвецы. Они все умерли – братья, сёстры, дедушка и бабушка.

– Я помню, – с разгону поддержала Маня, – и тот спектакль, и как рыдала! – И осеклась. – Вы разговаривали с тётей обо мне?!

– В том числе.

– Зачем?!

– Я не обязан отвечать, вы помните, да?

– Я помню, но это свинство с вашей стороны.

– Свинство с вашей стороны сейчас стянет ваш бифштекс.

– Что? Какое свинство? Какой бифштекс? Волька, нельзя! На место быстро!

Оказывается, пока Маня проводила дознание, её пёс придвинулся к самому краю кресла и нацелился на её ужин.

– Ещё ваша тётя гадала мне по китайской Книге перемен. У неё совершенно особенная книга, и она её берегла. Вы знаете?

– Знаю, – буркнула Маня, раздумывая про «Синюю птицу» и собственную тётушку, которая зачем-то делилась с этим человеком воспоминаниями о маленькой племяннице. – Я сто раз спрашивала, как она может по ней гадать, если не читает на китайском. А она отвечала, что это и не нужно.

– Да простят меня китайские мудрецы, – сказал Лев, – но книга может подсказывать даже совсем невежественным людям. Эмилия не была такой уж невежественной.

– Зачем вы к ней приходили?

– Поговорить о вас, – сказал Лев не моргнув глазом. – Ваша тётя беспокоилась, что вы слишком открыты миру. Вселенная вливает в вас массу сил и энергии, но окружение часто проделывает дыры в вашем энергетическом коконе, и сила начинает утекать.

– В коконе? – повторила Маня. – В моём?.. Вы всё это прямо на ходу выдумываете?

– Мы договорились, что вы спрашиваете, а я отвечаю, и больше ничего. Эмилия считала, что вы должны больше работать именно со словами, то есть писать книги, а вы ленитесь и прячетесь за житейские дела, вроде починки крыши на даче. Она волновалась, потому что такие подмены наказуемы. Она была в этом уверена.

Про крышу и литературную работу он уж точно не мог придумать на ходу, пронеслось в голове у Мани. Или мог? В конце концов, любой писатель должен писать больше, и любой человек время от времени ремонтирует какую-нибудь крышу!..

– Эмилия чем-нибудь вас угощала?

– Нет. Она сказала, что есть во время сеансов нельзя.

Вот это чистая правда!..

– Тётя рассказывала вам о своём муже? Он был интересным человеком.

– Нет, мы говорили только о вас.

Маня помолчала, а потом сказала жалобно:

– Ерунда какая-то.

Лев налил ей чаю и придвинул чашку.

– Чай с мятой – арабский вариант, – заметил он. – Теперь мой черёд спрашивать. Или мы играем только на вашем поле?

– Я не убивала тётю, – тихо сказала Маня. – Можете спрашивать или не спрашивать, но я этого не делала.

– Почему вы согласились, когда Эмилия призвала вас в помощницы? Вы что же, профессиональная секретарша?

– Конечно, нет! Просто я закончила роман и оказалась совершенно свободна, а тёте нужна была помощь!

– Но вы вполне могли поехать не в Питер к тете, а в Сочи с вашим… э-э-э… кавалером.

– Алекс никакой не кавалер! – вспылила Маня. – Он мой муж, друг и соратник. И он занят, в Сочи ехать не может. Да мы и не собирались.

– Понятно.

– А тётя занималась таким … своеобразным делом, что пригласить секретаршу из агентства она уж точно не могла! Вот я и поехала!

– Вы подвижница?

– Слушайте, Лев, – сказала Маня с сердцем. – Я понимаю вашу иронию, но я уж такая, какая есть.

– Как вас зовут близкие?