Секрет королевы - Мелисса де ла Круз (2021)

– Я хотел поприветствовать вдовствующую королеву, – говорит он и театрально шмыгает носом. Возможно, он простыл. Половина моих фрейлин простудились, но благодаря всем тем сильнодействующим травам, которые мои тетушки давали мне, когда я росла, я теперь куда выносливей, чем эти изнеженные монтрисианские дамы.

– Мы с тобой думаем одинаково, как всегда, – отвечаю я и улыбаюсь, но Хансен не улыбается в ответ. Интересно, стыдно ли ему оттого, что он так струсил на скачках, что едва мог встать. А может быть, он боится меня, поскольку уверен – как, похоже, и многие другие, – что источник темной магии – это я.

Снизу доносится хлопанье дверей, грохот копий гвардейцев о плиты двора, а также вялые звуки одного-единственного охотничьего рожка. Монт в смятении. Моя мать входит и начинает подниматься по лестнице, медленно, не торопясь, как она всегда делала и у себя дома, в Виолле Рузе. Там парадная лестница возведена из мрамора. Была.

Моя матушка уложила свои волосы в простой узел, а не в замысловатую прическу из кос, как прежде. На ее лице застыло подобие улыбки. Она устала. Смертельно устала.

Я приседаю в реверансе, и фрейлины следуют моему примеру. Я вижу, как Хансен кланяется ей, но, по-моему, его поклон недостаточно низок. Моя матушка, поднявшись по лестнице и войдя в унылую, освещенную свечами галерею, отвечает ему реверансом в своей мантии царственного лилового цвета, мне не терпится обнять ее, а Хансен, похоже, думает, что протокол был соблюден, и торопится вернуться в тепло своих покоев.

– Добро пожаловать, ваше величество, – говорит он, как будто читая заученную речь. В детстве Хансен был слишком избалован, когда после смерти своего отца воссел на трон. Похоже, ему доступны только самые простые из любезностей. – Прошу вас, считайте этот замок своим домом. Поскольку, как нам известно, ваш собственный дом…

Моя матушка ждет, чтобы он закончил это предложение.

– Сожжен дотла? – договаривает она, и он кивает.

Я спешу мимо него, чтобы обнять мою мать. Она хлопает меня по спине вместо того, чтобы обнять, как всегда, не желая демонстрировать свои чувства на людях. Когда мы с ней целуем друг друга, ее щеки холодны. Ее руки тоже холодны. Это худшее время года для такой долгой поездки.

– Я так рада, что ты прибыла благополучно, – говорю я ей и веду ее в свои покои. Хансен не делает попытки последовать за нами, и я испытываю облегчение. Пока что наши дворы могут оставаться отдельными друг от друга. Как и наши жизни.

– Я думала, мы никогда не прибудем сюда, – шепчет моя мать, подойдя ко мне. Похоже, серебро в ее волосах нарисовано, как иней на зимних деревьях. – Я все это время волновалась. В Реновии дороги заполнены людьми, которые увозят свои пожитки.

– Жители Серроне бегут из столицы? – спрашиваю я, и она кивает.

– Возможно, часть их переедет в Аргонию, – отвечает она, – и оставит Реновию навсегда. А другие направляются в Монтрис. Нашему королевству будет нелегко воспрять после этого удара.

– Хорошо, что ты здесь и что ты в безопасности. – Я дотрагиваюсь до ее руки. Но я не верю, что мы в безопасности – ни здесь, ни где-то еще.

Войдя в мои покои, мы с матушкой садимся у огня. Она, разумеется, ничего не говорит о том, как здесь все просто, но эти покои не похожи на то, к чему она привыкла в Серроне. Все здесь – темное дерево пола, стен и ставен – направлено на то, чтобы не пускать сюда сквозняки. Это не мрамор и позолота Виоллы Рузы. Монтрисианцы куда больше заботятся не о своих домах, а о своих нарядах и париках. Здесь нет ни витражей, ни полированного дерева из Аргонии. У жителей Монта есть деньги, но они не тратят их на обустройство жилища.