Не властью единой - Андрей Посняков (2022)

– Дай вам Господь всего, добрые люди.

– И вы здравы будьте! – один из бородачей подъехал ближе. – Кто такие? Куда?

– Здрав будь, господине Егор Акинфеевич, – неожиданно улыбнулся Горынко. – Как сами? Как сестрица ваша, госпожа Костомара? Все ли по добру?

– Кузнец? – узнав, здоровяк обернуся, махнул своим. Те сразу же остановили свою карусель, убрали оружие… Кто-то из парней затрубил в рог. – Кузнец! Так я ж тебя знаю.

– Еще б не знаешь. Нож-то тебе кто ковал? – рассмеялся Горынко.

Егор Акинфеевич тоже хохотнул – вполне доброжелательно:

– А говорят, кузня твоя закрылась? Врут?

– Да закрылась, не врут, – непритворно вздохнув, Коваль и поник головою. – Эти вон, ко мне… – он кивнул на Мишу и его людей. – Да выходит, зря явились… Идем вот, к реке…

– Что-то вы буераками…

– Так решили к вам сперва заглянуть, на усадьбу. Может, кто из ваших в Туров собрался, так мы б с ними, ага…

– Хм… – здоровяк задумчиво взлохматил бурую бородищу. – Нынче навряд ли кто… В городе на Яблочный спас были, не так и давно. Хотя… об этом не худо б сестрицу спросить. Вон она, сейчас и подъедет.

Миша повернул голову: из-за ореховых зарослей показалась конная процессия, человек шесть, с двумя псами. Впереди, на белом коне, похожая на прекрасного отрока дева в мужском платье – рубахе и портах. Рубаха из дорогой ромейской ткани, с богатой вышивкой, цвета первой весенней травки. Изумрудного цвета порты, изящные сафьяновые сапожки, темно-голубой плащ, застегнутый на правом плече золотой фибулой. Белокурые пряди выбились из-под охотничьей шапочки, украшенной длинным фазаньим пером.

– Ну, вот она, наша госпожа.

Ничего себе! Сотник удивленно моргнул: уж совсем не так представлял он себе хозяйку здешних мест. Было чему удивляться – вместо властной осанистой Кабанихи этакая вот фитюлька! Хрупкая блондиночка, худенькая, и рост – метр с кепкой. Ручки-ножки тоненькие, талия – сейчас на ветру переломится! Впрочем, не анорексичка, нет – этакая городская девочка-моделька с тоненькими ручками-ножками и почти без груди. Такая же «вешалка», как и Добровоя, только поизящней… Что же касается возраста… на тридцатник вдовица точно не выглядела, так, лет на пятнадцать…

– Здрава будь, госпожа! – дождавшись, когда Костомара подъехала, Михайла поклонился, а следом за ним – и все его люди.

– И ты будь здоров, путник.

Милое личико, тронутое золотистым загаром, сурьмяные брови, тонкий породистый нос, губки… пожалуй, чуть тонковаты, но это красотку ничуть не портило. А ресницы какие! Глазищи большие, серовато-зеленые, с этакими золотистыми искорками. Да уж – красива, ничего не скажешь… В такую влюбиться можно… Запросто! Что ж до сих пор замуж никто не позвал? Хм… Может, кто и звал – да оно ей надо? Так она – полновластная хозяйка, что хочет, то и воротит, а будет муж? Не-ет, есть такие женщины, для которых свобода – превыше всего. Похоже, вдовица-то как раз из таких. Зачем ей муж? Стеснять только будет. Уж куда лучше любовник… или даже любовники… Такой-то красотке стоит только перстом поманить.

Между тем подъехавший ко вдовице бородач – братец – что-то негромко ей говорил, время от времени кивая на путников. Выслушав, Костомара перевела взгляд на Горынку:

– Кузнец! А я тебя и не узнала сперва. Что, говорят, продал ты свою кузню?

– Продал, госпожа, – грустно улыбнулся Коваль. – Люди Торопа-старосты и купили. За две дюжины гривен.

– Ну-у, это ты, братец, продешевил… Я бы больше дала. Правда, ненамного.

Вот вроде бы улыбалась вдовица, а глаза остались серьезными: холодными, цепкими. Ой не нравился Мише такой взгляд, ой не нравился!

– Так ты, мил человек, говоришь – подмастерье? – закончив беседу с Ковалем, Костомара внимательно посмотрела на Михайлу. – А ну-ка, покажи-ка ладони!

– Пожалуйста, моя госпожа, – повел плечом сотник. Подошел поближе, показал…

– Цыть! – кто-то из свиты утихомирил собак.