Наверху было темновато, и Миша едва не столкнулся с какой-то женщиной в длинном варяжском платье…

– Осторожней! – буркнула та.

Голос вдруг показался знакомым. Сотник всмотрелся…

– Горислава?

– Ну я…

Не женщина – юная девушка! – быстро обернулась… и бросилась Мише на шею!

– Господин сотник! Умм!

Тонкий нос, чуть припухлые губки, ресницы пушистые, черена бровь. А уж волосы – чисто золото, и в глаза – глубокая весенняя синь.

– Ах, Горька, Горька…

Михайла был рад этой встрече, к слову сказать – не столь уж неожиданной: муж Гориславы купец Рогволд Ладожанин всегда останавливался именно здесь. Так и ладья его – «Огненный конь» – у причала стояла! Значит, не показалось…

– Ты как здесь?

– С мужем. Он сейчас у торговых амбаров. Взять вот уговорила… Чего мне дома сидеть?

– Что к нам не заглянули?

– Да мы только два дня тут. Успеем еще. Да и… – девушка вдруг запнулась. – Да и тетку Брячиславу раздражать лишний раз не след. Знаете ведь, какая она…

– Да уж знаю…

После знаменитого мора и смерти родных Горислава вынуждена была покинуть родную деревню Васильково и податься к дальней своей родственнице вдове Брячиславе, использовавшей девушку по полной! Как рабу и холопку. Когда Горислава, с разрешения властей Ратного, все же вышла замуж, вдовица долго ругалась, это ж ей был прямой убыток! Ругалась, проклинала и обещалась отомстить. Ну, мало ли кто кого ругал…

– Еще загляну к вам, – пообещал сотник. – Даже сегодня… если уж совсем вечерком, как?

– Конечно, приходите.

Ах, Горислава-краса… Как же тебе повезло-то! Что не убили, в рабство не продали, что замуж удачно вышла – вырвалась из-под опеки властной тетки!

Ставрогина Миша отыскал в крайнем «номере», рядович сидел за столом, вытянув ноги, и что-то выводил на бересте острым стальным писалом.

– Здрав будь, Артемий Лукич! Потревожить можно?

– Потревожил уже… Входи.

Дознаватель как-то вовсе не удивился Мишиному визиту, и это всерьез настораживало.

– Садись. Вон, в кувшине, квасок, наливай…

Рядович был все такой же стройный, подтянутый и еще довольно молодой – недавно исполнилось тридцать. Впрочем, по здешним меркам – зрелость. Лицо простецкое, круглое, светлая борода, волосы подстрижены в кружок… А взгляд не прост, ох не прост – пристальный такой, цепкий. Одет как и всегда – длинная туника по византийской моде, изумрудно-зеленого цвета, с оплечьем и кожаным поясом. На поясе кожаная сумочка – калита – и кинжал в красных сафьяновых ножнах, на ногах – легкие башмаки – поршни.

– Ну, как там у вас, в дэревне?

Слово «деревня» рядович всегда произносил через «э» и с крайним презрением, и в этом отношении явно сквозила какая-то давняя личная обида.

– Да как всегда… – Миша не стал вдаваться в подробности, справедливо полагая, что собеседник спросил это чисто из вежливости.

Однако чужое время сотник тоже ценил, не хуже околоуголовного дельца Антипа, потому и время зря не тратил. Да Ставрогин, конечно же, понял, что Миша не зря пришел. Отложил бересту и писало:

– Боярин Аникей Федорович про тебя говорил…

– Так ты все знаешь! – со Ставрогиным сотник давно уже был на «ты». Хотя с некоторых пор отношения их стали сложными – из-за гибели Варвары Мише стыдно было смотреть рядовичу в глаза…

Что ж, дело прошлое. Хоть и свербит до сих пор.

Дознаватель дернул шеей:

– Знаю, но без подробностей. Вот их и поведай.

– Да кабы самому все эти подробности знать!

Сотник рассказал все, что помнил, рассказал, в чем его обвиняют и чего хотят… Ставрогин слушал внимательно, не перебивая, и видно было – многое он уже знал. Выслушав же, покачал головой:

– Кто бы ни были твои враги, Михаил, но они – люди могущественные. Я б посоветовал тебе на время исчезнуть… Затаиться где-нибудь, если это возможно вообще.