Вторая смена - Лариса Романовская (2014)

Я написала рапорт об отчислении, взамен получила ордер на комнату. Мой новый адрес: поселок имени Ларина, улица Ляпидевско… (зачеркнуто). Сегодня я уйду в нормальную жизнь. Я хочу быть человеком, жить без мракобесия и религиозного (зачеркнуто).

Я знаю, что вы боитесь огня. Я готова применить на практике это знан… (зачеркнуто).

Мне стыдно, что во мне есть эта зараза и гниль, которая считается у вас даром. Сегодня на моих глазах ты распорядился судьбой человека, не имея на то никаких моральных и юридических прав. Афанасий! Я не знаю, как объяснить тебе твою ошибку. Я бы хотела видеть в тебе (зачеркнуто).

Ушла в настоящую жизнь. Не ищи (зачеркнуто)».

В кухне кипела работа. Булькала, вспенивалась огромными, с мой кулак, пузырями, пахла сушеными жабьими шкурками и сбежавшим молоком. Стонали примусы, курлыкала под самой лампочкой возмущенная Зюзя, и стрекотали, поминали лешего и сыпали заклятиями наши девчонки. Готовились к практическому экзамену, заваривали домашнее задание.

– «…И триста грамм непросеянного добра…»

– Триста – это сколько, если в фунтах? Половина?

– Да стакан примерно, Зиночка!

– Нет, шери, ты мне точно скажи! Давай рассуждать логически: один фунт – это четыреста девять граммов, ну и еще капелька… Значит, это у нас три четверти фунта получается?

– Ну что за глупости, всю жизнь толченое добро в столовых ложках измеряю…

– «…измельченный мышиный хвост…» Нет, ну вы слышали?

– Хвост еще какой-то!

– Ты посмотри, сушеный или свежий?

– Да это про растение, метелки серенькие, помнишь, у Фейнхеля на лекции было…

– Кстати, Дорочка, как с профессором в гости погуляла?

– Хорошо погуляла, благодарствую. Очень вкусно было. «Довести до кипения на среднем огне, периодически помеш…»

– Девочки, вы скоро освободитесь? Мне тоже варить надо!

– Марфуша, всем надо, мы тут в очередь…

– Ты с кем в паре будешь?

– «Искрошить или растереть в пыльцу… Соединить со ста граммами забей-травы и подогреть на водяной бане…» А зохен вей! Кто писал эту…

– Ректор наш, Иван Алексеевич! Кто ж еще-то!

– Ой, не хочу я его маму обижать, но вот придется! Какая баня, какая баня, если это отродясь прямо так сверху сыпали!

– Марфочка, а мы тут все на пары разбились. Так что или сама, или Турбину к себе бери…

– Так она же…

– Ну это ж надо, а?

– А Фонька отошел уже?

– Да какое там… Третью ночь по Марьиной Роще дежурит, никак уняться не может.

– Я к ней привыкла уже совсем. Вроде и чужая, а все равно наша.

– Ну, Афанасий тот еще гусь. Передай мне вон тот мешочек, силь ву пле.

– Девочки, не надо про такое. Откуда мы знаем, что там на самом деле?

– Хорошо, Зизи, я молчу. Марфа, ну тогда ты Дусю подожди…

– Ой, медамочки, а кто действительно Дусю видел?

– В театральный, наверное, сбежала!

– А вот представляете, девочки, будем через годик-другой по улице идти, а с каждой афиши на нас Дусенька смотрит… Красотища!

– Это надо в синематографический поступать, чтобы с афиши! А она в театральный!

– А чего она в актрисы решила?

– Да все с ней понятно. Кому из Москвы по распределению-то хочется? Тут не в театральный, тут в арбузолитейный поступишь. Или в заборостроительный!

Марфино счастье, что она стояла ко мне спиной.

– Что ты сказала, кошка драная?

Марфа прямо подпрыгнула вместе со своим тазиком:

– На весь поток два места в Москве выделили, так одно тебе достанется! Актриса погорелого театра!

Я вообще как-то не задумывалась про то, что нам выпускаться скоро. Все больше про сцену мечтала. Ну еще про то, как с Димочкой в Дом культуры железнодорожников в воскресенье пойдем на танцы.

– Нет, медамочки, вы посмотрите! Стоит и святую невинность из себя…

– Марфушенька, ну что ты за ради вашего Христа себе такое выдум…

– Да мне на твое распределение начхать три раза!