Пока я здесь - Лариса Романовская (2022)

Мама и Мелочь стояли возле подъезда. Увидели нас и побежали, мне кажется, мама бежала даже быстрее собаки.

Мы обнимались на ходу, на ступеньках и в лифте. Это было неудобно и очень здорово. Голос в лифте сказал «движение вверх», мне от этого стало так смешно, что от смеха шапка съехала. Я посмотрела в зеркало, чтобы её поправить, и увидела: мама и папа улыбаются друг другу. Я разжала руки и чуть сдвинулась. И тогда они сдвинулись нос к носу. Не поцеловались, а стали тереться носами, как герои малышового мультика.

Мои родители трутся носами.

Юрин папа убил Юрину маму.

Так тоже бывает. Не только в той реальности. Во всех. Кто может сделать, чтобы не было? Вот я – могу?

Часть вторая

Глава I

1

Когда мы вернулись домой, я долго грелась под душем. А потом сразу пошла спать… Но не уснула, испугалась, что во сне меня снова заберут в Захолустье. Лежала и слушала разные партии из того французского мюзикла. И потом мне снился мой актёр. Как будто он потерял своего чёрного кота где-то у нас в районе, и мы ходим, ищем, кричим: «Муан! Муан!» Мы везде расклеиваем объявления, но они почему-то на французском, их не поймут… А потом я понимаю, что надо спросить у того, кто знает всех наших местных кошек. Но никак не могу вспомнить, кто это. А потом сон рассыпается на мелкие бессмысленные ситуации…

Я просыпаюсь следующим вечером. Темно. Мама уже дома. А может, она вообще не уходила на работу и меня берегла? Не знаю. Может, спрошу, если силы будут. А пока душ, таблетки и надо что-то чистое надеть. Сижу в халате, грызу яблоко, вспоминаю, что вчера было со мной здесь, а что – там.

Мама приносит пластиковую корзинку с чистым бельём. Но не уходит из комнаты. Стоит и молчит, я боюсь, что она начнёт спрашивать про вчерашнее. А она вздыхает и просит:

– Вика, я серёжку потеряла. Ты можешь посмотреть?

Я сразу включаю фонарик в телефоне.

– Где? Под ванной?

– Да нет же, Викуша…

Мама морщится, будто ей сейчас таблетку глотать, большую капсулу.

– Ты можешь так посмотреть, как умеешь? Как тогда про бутылку?

Маме нужна картинка из моей головы. А в Захолустье нужны картинки из моей жизни. Или из чьей-то ещё, Экран всё примет, съест и не подавится, как Тьма и говорила. А я думала, что это она про Юру. А Тай говорила, что…

Юра, Тай, Тьма, Ларий и мама Толли… Я сейчас их немного боюсь, будто они – морок, нечто неживое, типа демонов…

– Вика? Ты не сердись, пожалуйста. Ну не можешь и не надо.

А мама у меня живая. Какая есть – моя.

– Да бог с ней, с серёжкой. Домовой поиграет и отдаст. Вика!

– Мам, я тебя люблю.

Я не вижу картинку, я знаю, ну как то, что сахар сладкий, а летом тепло. Мамина серёжка на балконе валяется. Утром снова будет светло, мама пойдёт снимать стирку и увидит… Я не скажу, а то она перепугается… Ей за меня страшно, оказывается. Я раньше не могла сообразить. Теперь соединилось. Сахар сладкий, летом тепло, мама за меня переживает.

2

Вроде бы я снова туда хотела. Но боялась. Юра, Тай, чужие проблемы, странные улицы и унылые места… Но ещё радость Экрана. Загадала: пусть меня в следующий раз заберут туда, где нет Тай или Юры вместе с их заморочками. Про заморочки других жителей Захолустья я ничего не уточнила.

На этот раз вышло без дежавю. Я уснула, забыв про свою способность… А внутри сна вдруг, неожиданно, проступило Захолустье. Сильный ветер в лицо с залива. И мама Толли сказала ласково:

– Дым, застегни пальто, продует…

Значит, я вместе с ней иду.

Как можно быстрее оглядываю её, себя, улицу…

Я в пальто, мама Толли тоже. Длинные тёмные пальто с капюшонами, из-под капюшона можно так смотреть, что никто не заметит твой взгляд.