Когда порвется нить - Никки Эрлик (2022)

– Как бы сказать, есть такое слово… анонимность? Sì. Анонимность имеет свою цену. Кажется, что можно делать все что угодно. Ты пьешь, обманываешь, играешь в азартные игры…

Женщина откинула голову, с улыбкой рассматривая ряды бесконечных лиц, глядящих на нее.

– По крайней мере, у нас остался карнавал.

Мора захотела выбрать маску, чтобы повесить дома на стену, и Нина примерила несколько вариантов, один ярче и экстравагантнее другого. К невероятному изумлению Моры, в каждой маске Нина становилась по-новому неузнаваемой, и девушка вспомнила о том, что сказала хозяйка магазина о свободе, которую дают маски владельцу. Они внушают ощущение неуязвимости. «Возможно, именно так чувствовали себя длиннонитные», – подумала она.

И хотя время, проведенное в Италии, было прекрасным, ничуть не похожим на жизнь дома, Мора не могла не думать о возможности надеть маску, стать на время кем-то другим, кем-то с другой нитью. Ощутить облегчение, покой хотя бы на один день.

Мора наблюдала за тем, как хозяйка магазина с изяществом снимала маску с лица Нины.

– Что произошло здесь, в Италии, когда пришли коробки? – вдруг спросила она. – Большинство жителей посмотрели на свои нити?

Женщина кивнула, как будто ожидала этого вопроса.

– Некоторые посмотрели, но, мне кажется, большинство не стало этого делать. Моя сестра очень строго придерживается традиций. Католичка. Она не открыла коробку, потому что сказала, что пойдет на небеса, когда Бог призовет ее. А я не смотрела, потому что довольна своей жизнью.

Женщина пожала плечами.

– Я слышала об этих американцах, они говорят, что нити заставили их снова задуматься о своей жизни. Вспомнить… как же это сказать, их…

– Приоритеты? – предположила Мора.

– Sì, sì. Их приоритеты. Но в Италии, я думаю, мы это всегда знали. Мы ставим на первое место искусство, еду, страсть, – объяснила она, взмахом руки охватывая весь магазин. – И мы всегда ставим на первое место семью. Нам не нужны были ниточки, которые указывали бы, что важнее всего.

ДЖЕК

Последние походные сумки Хавьера были сложены в прихожей, готовые к погрузке в фургон его отца, в котором им предстояло отправиться в четырнадцатичасовую поездку на военную базу в Алабаме, где Хави предстояло начать обучение в авиации. Но мистер и миссис Гарсия еще не приехали, поэтому Хави сидел на своем чемодане и ждал.

Он не должен был уезжать так рано. Они с Джеком собирались провести еще неделю вместе. Но после их ссоры Хави решил побыть оставшееся время с родителями.

«Конечно, Хави хочется попрощаться с родными», – подумал Джек. Ему нравилась семья Хави. Насколько Джек знал, друг солгал родителям всего раз в жизни, когда сообщил о своей нити, – и это была ложь во спасение. Он избавил их от правды из любви к ним.

Джек никогда не был так честен со своей семьей, по крайней мере когда это имело наибольшее значение. После ухода жены отец Джека полностью посвятил себя карьере, занимаясь надзором за контрактами Министерства обороны. По просьбе своей сестры Кэтрин он встречался с несколькими богатыми женщинами, но работа отнимала все его время и силы. Джек чувствовал, что отцу необходимо добиться успеха, чтобы сохранить статус семьи, стереть пятно, оставленное его матерью, и ему нужно было, чтобы Джек тоже добился успеха.