Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

Нельзя сказать, что убийственный момент застал его неподготовленным. В семьях голатцев никто не командовал, не было жестоких отцов или придирчивых братьев, все члены семьи сохраняли равенство. Если кто-то проявлял особый талант, его без обид поддерживали, чтобы юнец мог оттачивать свою наклонность к искусству, музыке или мыслительной деятельности. Сарис проявил свой талант еще детенышем. Впоследствии закончил один из университетов.

В виде платы за право полежать в хижине философа, художника или резчика по дереву, поспорить с ними и поучиться у них он пас скот, изготовлял инструменты, мел полы. Его тянуло к естественным наукам.

Мы на Голате тоже кое-чему научились, примирительно подумал Сарис, следя за медленно опускающейся с неба железной смертью. Книги с полезными знаниями переписывались от руки на пергаменте. Астрономия, физика и химия по сравнению с земными находились в зачаточном состоянии, зато не содержали заблуждений. Биологические методы, разведение животных, понимание и использование экологии ни в чем не уступали, а возможно, и превосходили земные в тех областях, где не требовались сложные приборы и достаточно было увеличительного стекла и скальпеля. Математики Голата имели врожденные способности, о которых земляне могли только мечтать.

Лэнгли поразился, увидев, с какой быстротой голатцы изучили английский язык, а детеныши-недоросли осваивают неэвклидову геометрию и теорию функций. Землянин немного познакомился с различными философскими школами и оживленными дискуссиями, идущими между ними. Он с сожалением признал, что строгая логика, чрезвычайно развитая семантика, всеобщая приверженность эмпирическому здравомыслию служат голатцам более ценными инструментами, чем что-либо изобретенное в этой области людьми. Именно философ, первым указавший на связь между прерывными функциями и этикой, и предложил главное усовершенствование схемы «Разведчика».

Летательный аппарат завис, словно хищная птица перед броском. Все еще вне досягаемости… Видимо, у них есть инфракрасные или какие-то еще средства обнаружения. Сарис не решался пошевелиться.

Проще всего им было бы сбросить бомбу. Лэнгли рассказывал о бомбах. Это означало бы конец: свист, грохот, которые он не смог бы уловить, потом дезинтеграция и вечная тьма.

Что ж, размышлял Сарис, чувствуя, как слабый, грустный ветер шевелит усы, ему грех жаловаться. Он хорошо пожил. Стал бродячим ученым, исходившим родную землю вдоль и поперек, везде находя радушный прием благодаря новостям, которые он приносил, всюду подмечая что-то новое среди в целом похожих культур, очагами разбросанных по всей планете. Такие, как он, связывали жизнь на Голате воедино. Позже он остепенился, завел семью, преподавал в университете Танца-Солнца-под-Дождем… Даже если придется внезапно погибнуть в чужом краю, жизнь была к нему благосклонна.

Нет-нет! Рано думать о смерти. Надо сначала побольше разведать, убедиться, что бледные безволосые чудовища не причинят Голату вреда, найти способ предупредить и защитить сородичей. Мышцы напряглись для прыжка и бега.

Летательный аппарат спустился так быстро, что у Сариса перехватило дух. Он попытался ухватить потоки электрических и магнитных импульсов силовым полем своего мозга, но с содроганием отступил.

Нет. Надо подождать. Должен найтись способ получше.

Аппарат приземлился в поле в доброй сотне метров от его лежки. Сарис подобрал руки и ноги под себя. Сколько их там?

Трое. Двое вышли наружу, третий остался в машине. Из-за высоких посевов голатец не видел преследователей, однако чуял, что один из людей несет какой-то инструмент… Нет, не оружие. Значит, детектор. Ничего не видящие в темноте люди все равно могли его обнаружить.

Хотя откуда им знать, что они нашли именно его? С таким же успехом прибор мог засечь дикое животное или другого человека. Сарис чуял исходящую от чужаков острую адреналиновую вонь страха.

Он рванул на четырех конечностях сквозь посевы.