Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

Новые люди, заполонившие Землю, могут вознамериться покорить Голат. Расстояние огромно, но кто их знает.

Возможно, самый надежный и мудрый шаг – разрушить их цивилизацию целиком и полностью, отбросить их в каменный век. Слишком амбициозный проект, вряд ли он ему по силам, однако что-то он мог бы сделать – хотя бы стравить группировки друг с другом. Он неплохо представлял себе, почему земляне так старались поймать или уничтожить его.

Надо выждать, понаблюдать, подумать, а уж потом выбрать план действий. Для этого требовалось найти укромное место. Сарис догадывался, где лучше искать. По крайней мере, стоило попробовать. Он изучил развернутую карту, сравнил ее с той, что видел у Лэнгли и запомнил своей фотографической памятью, по аналогии перевел в уме новые символы и сделал допущение на возможные изменения, произошедшие за последние пять тысяч лет. После чего повернул летательный аппарат на северо-восток и стал ждать.

Глава 6

И все-таки прогресс был налицо. На следующее утро медицинский кабинет вытравил все признаки похмелья, а робот-слуга поставил на стол спущенный по желобу завтрак и убрал со стола его остатки. После этого не предвиделось никаких дел, кроме как сидеть сиднем и думать тяжкие думы. Пытаясь побороть депрессию, Лэнгли сделал вызов на книги – раб-управдом показал, как пользоваться аппаратурой квартиры. Машина пощелкала, перебирая в городской библиотеке микрофайлы на заданные темы, и тут же изготовила диски, которые астронавт вставил в читающее устройство.

Блостейн пытался читать повесть, потом поэзию, потом просто статьи и вскоре отказался от затеи – не имея опоры на знания о современности, он практически ничего не понимал. Физик пожаловался, что все сочинения выглядели в высшей степени стилизованными, вычурными по форме, изобиловали аллюзиями на классическую литературу двухтысячелетней давности. Авторы явно придавали этому больше значения, чем собственно предмету повествования.

– Поупу и Драйдену, – с отвращением пробормотал он, – по крайней мере было что сказать. А ты что открыл, Боб?

Мацумото, пытавшийся разобраться в современной науке и технологии, пожал плечами.

– Ничего. Все написано для специалистов. Предполагается, что читатель сам знает, о чем идет речь. Чтобы это понять, пришлось бы заново поступать в институт. Что за хреновина, например, матрица Цагана? Никакой популяризации. Видимо, только специалисты интересуются тем, как все устроено. У меня сложилось впечатление, что за последние несколько тысяч лет не было сделано никаких серьезных открытий.

– Окаменевшая цивилизация, – подытожил Лэнгли. – Установили равновесие, каждый занял свою нишу, все работает достаточно гладко. Нет ничего, что бы выбило ее из наезженной колеи. Не удивлюсь, если центаврийцы их действительно завоюют.

Он вновь занялся дисками по истории, стараясь восполнить сведения о том, что происходило после его эпохи. Занятие оказалось на удивление нелегким. Ему попадались сплошь научные монографии, предполагавшие невероятную начитанность в узкой сфере знаний. И ничего для простого человека, если такой зверь еще водился. По мере приближения к современности, ссылок становилось все меньше, что для цивилизации, чье будущее давным-давно наступило, было вполне объяснимо.

Как выяснилось, следующим по важности открытием после супердрайва стала параматематическая теория человека – как индивидуума, так и члена общества, – позволившая реорганизовать жизнь на стабильной, предсказуемой, логичной основе. Учредителям Техната не приходилось строить домыслы, не требовалось гадать, сработает ли конкретная схема производства и распределения, – они это знали. Такая наука не была, да и не могла быть точной. Периодически случались непредвиденные события вроде бунта колоний, и все же цивилизация сохраняла устойчивость, имела мощную отрицательную обратную связь и легко приспосабливалась к новым условиям.