Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

Причина не могла крыться в природных условиях Младшей. Они были не настолько чужеродными; если рассматривать диких животных и болезни, планета выглядела безопасней, чем некоторые части современной Земли. Сейчас, во время теплого сезона, дни были солнечными, а дожди – умеренно холодными; зимой будет снег, но с ним вполне справится огонь и одежда из меха. Низкое содержание углекислого газа в воздухе требовало небольших изменений в дыхательном ритме, но это происходило легко, почти машинально. Освещение было странным – то зеленоватым, то красноватым, то смесью этих двух цветов, с двойными тенями и оттенками пейзажа, перемещавшимися вместе с солнцами, – но его нельзя было назвать неприятным, и оно уж точно не могло привести к безумию. Здесь росли ядовитые растения – несколько человек покрылись сыпью, просто задев какую-то траву, – однако не требовалось большого ума, чтобы научиться избегать их. Этот мир был тихим, он говорил только вздохами ветра, шелестом дождя и раскатами грома, далекими криками животных и хлопаньем крыльев в небесах, – но после грохота цивилизации это было даже приятно.

Что ж…

Лоренцен возился со своими инструментами, измерял точные периоды обращения планеты и небесных тел. Оставшееся время он неуклюже помогал, где мог, или беседовал с отдыхавшими людьми, или играл в игры, или читал. Он не был виноват в этом безделье – но все равно испытывал смутную вину. Быть может, ему следовало проконсультироваться с Эвери. Психмен сам казался потерянным.

Прошло двенадцать суток Младшей, длившихся по тридцать шесть часов. А потом явились инопланетяне.

Глава 7

Телескоп поворачивается на своей часовой подставке. Внезапно в поле его зрения вторгаются движущиеся силуэты. Реагирует фотоэлемент, контур обратной связи удерживает телескоп нацеленным на придвигающиеся объекты. Когда они подходят ближе, срабатывает сигнализация, в тихом воздухе принимается выть сирена.

Фридрих фон Остен вскочил с койки, на которой дремал.

– Lieber Gott![15]

Он схватил винтовку и, проверив магнум на поясе, выбежал из палатки. Другие люди высовывали головы из ангаров, оторвавшись от работы, и спешили к своим постам у пулеметов.

Фон Остен добрался до командного пункта и замер на краю траншеи, подняв бинокль. Их было… да, восемь, и они уверенно шагали к лагерю. Расстояние было слишком велико, чтобы различить подробности, однако солнце сверкало на металле.

Фон Остен взял микрофон переговорного устройства и хрипло сказал:

– Всьем защьитным постам быть наготовье. Капитан Гамильтон там?

– Слушаю. Я на носу Первой шлюпки. Они выглядят… разумными, верно?

– Йа, верно.

– Ладно. Полная готовность. Держите их на прицеле, но не стреляйте, пока я не скажу. Это приказ. Что бы ни случилось, не стреляйте, пока я не скажу.

– Даже если они будут стрельять в нас?

– Да.

Вой сирены изменился. Готовность всем постам! Общая тревога!

Лоренцен выбежал из своей бытовки. Лагерь пришел в торопливое смятение, слышались крики и топот ног, клубы поднятой пыли затмевали блеск оружия. В небо взмыл аэромобиль, чтобы изучить положение с высоты птичьего полета. Или тетраптерьего? – глупо подумал Лоренцен. – Здесь нет птиц. Это не наш мир.

Он вошел в ангар. Там уже собрался десяток человек, не обученных военному делу и направленных сюда преимущественно для того, чтобы не мешались под ногами. К Лоренцену повернулось круглое лицо Эвери; проникавший в окно свет Лагранжа I придавал ему мертвенно-бледный оттенок.

– Местные? – спросил он.

– Э-э… наверное. – Лоренцен прикусил губу. – Полдесятка или около того, пешком. Ч-ч-чего мы б-б-боимся?

Из темного угла возникло длинное, худое лицо Торнтона.

– Нет смысла рисковать, – ответил он. – Нельзя угадать, какие у этих… существ… намерения или способности. «Итак, будьте мудры, как змии…»