Долгая дорога домой (сборник) - Пол Андерсон

– «…И просты, как голуби»[16], – закончил Эвери. – Но разве это про нас? – Он покачал головой. – Человек – еще подросток. И это реакция… ребенка. Страх неведомого. Со всей нашей мощью мы продолжаем бояться. Это неправильно.

– «Да Гама» не вернулся, – с нажимом произнес Торнтон.

– Не думаю, что… простые аборигены, никогда не покидавшие планету и даже не имеющие городов, могут… быть тому причиной, – возразил Эвери.

– Но какая-то причина была, – заметил Лоренцен. Ему стало холодно. – У них может быть оружие… б-б-бактериологическое…

– Говорю вам, это детский страх. – Голос Эвери дрожал. – Однажды мы все умрем. Нам следует тепло приветствовать их и…

– И, надо полагать, побеседовать с ними? – Торнтон улыбнулся. – Вы хорошо владеете лагранжским, Эвери?

Повисло молчание. Шум снаружи стих, и весь лагерь замер в ожидании.

Лоренцен посмотрел на хроном на своем запястье. Тот отсчитывал минуты: одна, две, три, десять, тридцать – время тянулось невыносимо долго. В ангаре было жарко, жарко и пыльно. Пот стекал по телу под одеждой.

Вечность продлилась час. Потом взвыла сирена. Отбой… выходите… но будьте настороже.

Лоренцен почти выбежал из ангара. Он оказался достаточно близко к тому месту, где стояли инопланетяне, чтобы добраться туда прежде толпы.

Полукруг мужчин, державших винтовки на сгибе руки и стоявших лицом к пришельцам, сдержал напор людей. Впереди всех стоял Гамильтон, суровый и могучий, и наблюдал за незнакомцами холодными глазами. Они смотрели на него, и их лица ничего не выражали.

Сперва Лоренцен окинул их взглядом целиком, затем перешел к деталям. Он видел фильмы про инопланетян, и эти пришельцы казались не такими странными, как некоторые из уже обнаруженных видов, но все равно, увидев их во плоти, он испытал потрясение. Он впервые по-настоящему осознал, что человек – не уникальный и отнюдь не особенный вид во всем многообразии творения.

Пришельцы стояли на задних ногах, как и люди, хотя и наклонившись вперед, из-за чего казались сантиметров на десять ниже своего роста, составлявшего около метра и трех четвертей; тяжелый хвост, похожий на кенгуриный, уравновешивал тело и, возможно, являлся опасным оружием в схватке. Руки были худыми, но в целом гуманоидными, однако на ладонях было по три пальца и по два противопоставленных больших пальца; каждый палец имел дополнительный сустав и оканчивался острым синим когтем. Головы были круглые, с ушами с кисточками, плоскими черными носами, заостренными подбородками, вибриссами над широкими черными губами и вытянутыми золотыми глазами. Инопланетяне выглядели млекопитающими – по крайней мере, их тела покрывал гладкий серый мех, а глаза окружала более темная маска. Вероятно, это были самцы, хотя Лоренцен не мог сказать наверняка, поскольку они были одеты в свободные блузы и мешковатые штаны, очевидно, сотканные из растительных волокон. На ногах они носили что-то вроде эскимосских муклуков. У каждого пришельца имелся кожаный пояс, с которого свисало несколько сумок, нож или топорик и некое подобие пороховницы; за спинами – небольшие рюкзаки, в руках – длинноствольные приспособления, которые Лоренцен счел дульнозарядным оружием.

В первый момент они все показались ему одинаковыми; потом он заставил себя различить индивидуальные особенности роста, телосложения, лиц: пришельцы походили друг на друга не больше, чем люди.

Один из них заговорил, издал горловое рычание. Когда он открыл рот, стали видны длинные синие собачьи клыки, хотя в остальном зубы выглядели такими же неспециализированными, как у человека.

Гамильтон обернулся.

– Они ведут себя не как боевой отряд, – сказал он. Тишину нарушал только его голос и негромкий шелест ветра. – Но никогда не знаешь… Эвери, вы лингвист. Можете что-то разобрать в их речи?

– Еще… нет. – Лицо психмена блестело от пота, голос подрагивал. Лоренцен не мог понять причины такого возбуждения. – Но у них есть отдельные слова.