Страна призраков - Гибсон Уильям (2008)

– Да, конечно. Едва ли Бобби по душе его нынешняя роль в локативном авангарде. Ему нравится покорять неосвоенные просторы, но скучно от однообразного рутинного труда. Вот когда он помогал создавать контекст локативного искусства, ему, наверное, было интересно.

На сей раз улыбка Бигенда напомнила Холлис огни встречного поезда в ночи. Она зажглась и погасла: поезд вошел в тоннель.

– Продолжайте. – Он отпил «писо», сильно похожий на микстуру.

– Мэш-апы и другие его диджейские штучки – тоже не главное. Главное то, что заставляет его расчерчивать пол по GPS-сетке. И никогда не спать в одном и том же квадрате дважды. То, из-за чего он считает себя значимым, одновременно срывает ему крышу.

– И что это может быть?

Ей вспомнился призрачный каркас грузового контейнера и то, как Бобби вырывал у нее шлем. Она не знала, говорить ли об этом.

– Пираты, – сказал Бигенд.

– Пираты?

– Да, в Малайском проливе и Южно-Китайском море. Маленькие юркие суденышки охотятся на грузовозы, укрываясь в лагунах, бухтах, пещерах. Побережье Малайского полуострова, Явы, Борнео, Суматры…

Холлис перевела глаза с Бигенда на окружающую толпу, чувствуя себя так, будто попала на обсуждение чужого сценария. Чей-то синопсис, оставшийся висеть под массивными потолочными брусьями бара, должен был упасть на первого, кто сядет за этот столик. И этим первым оказалась она. Пиратский фильм.

– Йо-хо-хо, – Холлис встретила взгляд Бигенда и допила свой джин-тоник, – и бутылка рома.

– Настоящие пираты, – без улыбки подтвердил Губерт Бигенд. – По крайней мере, большинство.

– В каком смысле?

– Некоторые из них – участники секретной морской программы ЦРУ. – Он опустил пустой пластиковый стакан так бережно, будто собирался продать его на «Сотбисе». Затем посмотрел на него через рамочку между пальцами, словно режиссер, подбирающий нужный ракурс для кадра. – Остановить подозрительное судно и обыскать на предмет оружия массового поражения. – Он по-прежнему не улыбался.

– Кроме шуток?

Он кивнул – еле заметно, но очень четко.

Значит, вот как они кивают, алмазные торговцы в Антверпене.

– Вы точно не издеваетесь, мистер Бигенд?

– Это самая дорогая квазидостоверная информация, какую я могу себе позволить. Данные такого рода, как вы легко можете понять, довольно скользки. Ирония же состоит в том, что программа – очевидно, вполне эффективная – пала жертвой ваших внутренних политических распрей. А прежде, пока некоторые факты не выплыли наружу, спецгруппы переодетых пиратами цэрэушников вместе с настоящими пиратами брали на абордаж суда, подозреваемые в нелегальном провозе оружия массового поражения. Затем они с помощью радиометров и тому подобного проверяли груз, а настоящие пираты забирали более заурядную добычу. Так они расплачивались с пиратами за право первыми заглянуть в трюмы и контейнеры.

– Контейнеры.

– Да. Пираты и цэрэушники взаимно друг друга поддерживали. ЦРУ подмазывало местные власти, а ВМС США, разумеется, во время подобных операций держались в стороне. Команда не знала, что на судне обнаружили контрабанду: его просто задерживали некоторое время спустя, якобы вне всякой связи с пиратским нападением. – Бигенд жестом велел официанту принести новый стаканчик «писо». – Хотите еще выпить?

– Минералки, – сказала Холлис. – Джозеф Конрад. Киплинг. Или кино.

– Лучше всего в этом деле показали себя пираты из индонезийской провинции Асех, что в Северной Суматре. Как раз те места, где в молодости бывал Конрад.

– И много им попадалось, лжепиратам?

Еще один кивок алмазоторговца.

– Зачем вы мне это рассказываете?

– В августе две тысячи третьего совместная команда поднялась на борт грузового корабля с панамским флагом, идущего из Ирана в Макао. Цэрэушников особенно интересовал один контейнер. Они уже открыли его, взломав пломбы, когда по радио поступил приказ – ничего не трогать.

– Не трогать?