Джульетта - Энн Фортье

— Впервые такое внимание, — сказала она с достоинством. — Но Толомеи явно умеет загладить вину.

Все, кто не видел своими глазами, сочли бы это невозможным, но, оказавшись в палаццо, Ромео вынужден был признать, что Толомеи перещеголяли Марескотти в количестве фресок. Не просто каждая стена открывала очередную страницу триумфа Толомеи в прошлом и благочестия в настоящем, но даже потолки служили прославлению богобоязненности семейства. Будь Ромео один, он бы задрал голову и с открытым ртом рассматривал мириады экзотических существ, бороздивших этот частный рай, однако об уединении приходилось только мечтать. Ливрейные стражи в полном вооружении истово вытянулись у каждой стены, и страх быть узнанным пересилил дерзость и заставил Ромео рассыпаться в подобающих комплиментах вдове, когда все выстроились для первого танца.

Если у вдовы и были какие-то сомнения насчет истинного положения Ромео — благоприятное впечатление от его богатых одежд несколько портило подозрительное знакомство, — то изящество танца и грация поз красноречиво свидетельствовали о благородном происхождении юнца.

— Какая неожиданная удача посетила меня сегодня, — понизив голос, сказала она, чтобы расслышал только Ромео. — Но скажите же, вы проникли сюда с каким-то умыслом или просто желали… потанцевать?

— Каюсь, — без запинки ответил Ромео, обещая голосом не слишком много и не слишком мало, — грешен в страстной любви к танцам. Могу отплясывать часами.

Женщина тихо засмеялась, вполне успокоившись. В танце она постепенно раскрепостилась, больше, чем хотелось бы Ромео, иногда проводя шаловливой рукой по бархату одежды и с наслаждением ощущая молодую крепкую плоть, но Ромео был слишком занят своими мыслями, чтобы отстранить эту руку.

Он пришел сюда в надежде увидеть девушку, которую спас и чьи прелестные черты запечатлел маэстро Амброджио. Художник отказался назвать ее имя, но Ромео быстро разузнал и это. Не прошло и недели после приезда в Сиену монаха с телегой, как по городу поползли слухи, что мессир Толомеи водил к воскресной мессе красавицу чужестранку с глазами голубыми, как океан, по имени Джульетта.

Оглядывая зал — красивых, кружащихся в танце женщин в ярких платьях и мужчин, выставивших руки, чтобы вовремя поймать своих дам, — Ромео не понимал, почему той девушки нигде не видно. Разумеется, такую красавицу приглашали бы наперебой, она не сидела бы ни одного танца; единственной трудностью было бы пробиться сквозь толпу кавалеров, жаждавших ее внимания. Но с этим препятствием Ромео справлялся много раз и эту игру любил.

Терпение всегда было его тактикой, как у греческого принца под стенами Трои, терпение и выжидание, пока соперники по очереди выставят себя на посмешище. Затем наступала очередь первого контакта: дразнящая многозначительная улыбка, говорившая о чем-то, понятном только им двоим, потом долгий взгляд с другого конца зала, потемневший от страсти взор без улыбки, и, ей-богу, в следующий раз, когда их руки соприкасались в танце, ее сердце начинало колотиться так, что можно было видеть, как бьется голубая жилка на обнаженной шее. И именно в этот момент он впервые ее целовал…

Но понемногу терпение Ромео истощилось. Один танец сменял другой, гости кружились подобно небесным телам, образуя всевозможные созвездия, кроме того единственного, о котором он мечтал. Все были в масках, но по цвету волос и улыбкам Ромео видел, что девушки, ради которой он пришел, на балу нет. Не увидеть ее было бы катастрофой; получалось, кроме бала-маскарада, тайное проникновение в палаццо Толомеи ничего ему не принесло. Придется снова гадать, где ее балкон, и распевать серенады голосом, который Творец позабыл приспособить для пения.