Шаман - Ольга Дашкевич

Старик индеец подсматривает за нами сквозь сомкнутые веки, я чувствую это, и мне становится не по себе. Тошка задирает голову и вглядывается в выцветшие от жары небеса. Что он там видит?.. Я тоже смотрю вверх, и вижу темную точку, которая стремительно приближается. Интересно, что это может быть?.. Старик совершенно спокоен, а мне становится не по себе, я шарахаюсь к Тошке и вцепляюсь в его острый локоть. Нервы у меня в последнее время, конечно, ни к черту… Черная точка растет с каждой секундой, и я, наконец, вижу, что это такое. Белоголовый орел. Занесен, между прочим, в Красную книгу. Раритетная птица. Этот раритет пикирует прямо на нас. Если, конечно, мне не напекло голову, и я не галлюцинирую в результате банального сонечного удара.

— Тош!.. — отчаянно шепчу я и вжимаю голову в плечи.

— Ммм?.. — он совершенно спокоен, мой несусветный мальчик. А мне страшно.

— Ой, мама! — кричит Нэнси, и ее, точно порывом ветра, уносит к машине. Иван замирает, сигарета падает из его ослабевших пальцев. Слава Богу, мне не одной мерещится среди бела дня неизвестно что.

Огромная птица с клекотом описывает круг над нашими головами. Ее бесконечное крыло касается Тошкиной щеки. Нежно. Очень нежно. Порыв воздуха раздувает наши волосы. Я вижу лицо старого индейца. Его глаза закрыты, он улыбается. Орел взмывает ввысь и стремительно растворяется в бледном небе Бакс Каунти. Я с трудом разжимаю пальцы, стиснувшие Тошкин локоть и виновато смотрю на него. Не иначе, останутся синяки.

— Подойди, — говорит старик.

Никто из нас не двигается с места.

— Подойди, сынок.

Индеец открывает глаза, и черные зрачки впиваются в Тошкино лицо. Тошка зачем-то снимает очки и молча подходит поближе.

Старик, кряхтя, поднимается на ноги. Он маленького роста, пожалуй, чуть выше меня. Повинуясь непонятно чему, я отступаю в сторону. Торжественно, точно совершая некий ритуал, старый индеец поднимает руки, и Тошка покорно наклоняется. В руках у старика серебряный амулет с бирюзой, украшенный орлиными перьями. Старик вешает амулет на черном шнурке на шею Тошке и важно кивает.

— Спасибо, — растерянно говорит мой вежливый мальчик, и я слышу, что его голос слегка дрожит.

— Не надо спасибо. Просто помни.

Я не знаю, произнес ли старик это вслух. Но его глаза смотрят на Тошку в упор, и в них клокочет лава, заставляя зрачки светиться красноватым светом. Тошка тоже смотрит в глаза старому индейцу. Его руки висят вдоль тела, лицо бледнеет. И я вижу, отчетливо вижу, как медленно, медленно отрываются от пыльной обочины его ступни, обутые в потрепанные кроссовки.

— Ой, блин, — отчетливо говорит Нэнси и садится прямо на дорогу. — Ой, блин, ой, блин, ой, блин!..

Глава 14

— Тош?

— Ммм?..

— Ты проснулся?

— Почти.

— Хочешь кофе?

— Ага.

Я целую его в теплое плечо и собираюсь выскользнуть из-под одеяла. Но его рука удерживает меня, и мы еще некоторое время целуемся. А потом еще некоторое время просто валяемся, глядя в потолок.

Тошка слегка изменился за последние пару месяцев. Не то, чтобы стал чаще задумываться — куда уж чаще, и так не от мира сего, — но как-то немного помягчел, что ли. Я беру его правую руку, лежащую поверх моей груди, и целую тонкий белый шрам, пересекающий ладонь.

— Тош?

— Ммм?..

— А ты знаешь, что за всю историю был только один известный случай, когда человек остановил голой рукой дамасскую сталь? И не просто остановил, но и сломал ее?..

— И кто это был? — Антон не проявляет особого интереса, его глаза закрыты.

— Сергий Радонежский, — говорю я. — Святой Сергий.

— Я не понимаю вашей христианской веры, ты же знаешь, — говорит этот язычник чуть раздраженно, не открывая глаз.