Святотатство - Джон Робертс (2012)

— Цицерон сейчас не обладает большим влиянием, — возразил я. — В отличие от Помпея, который с триумфом войдет в город через пару дней. Именно он будет самым могущественным человеком в Риме — разумеется, лишь до тех пор, пока его противники не заключат новый альянс.

— Спасибо за предупреждение, но ты напрасно беспокоишься, — процедил Милон. — Мне нечего бояться. Я не зря несколько лет из кожи вон лез, чтобы обеспечить себе надежную поддержку на все случаи жизни.

— Тем лучше для тебя, — пожал плечами я. — Я хотел поговорить с тобой совсем о другом. Скажи, Тит, в какую авантюру мог ввязаться Мамерций Капитон? Я…

— Я могу ответить тебе сразу, — не дослушав, перебил Милон. — Он не был замешан ни в одном противозаконном деле. Ответ на вопрос, который ты задал, я стал искать сразу после его убийства. И выяснил, что Капитон не имел никаких связей в криминальном мире Рима и, скажем так, предпочитал держаться подальше от моих коллег. Насколько мне удалось узнать, взятки он, конечно, брал, но в разумных пределах. Кой-какие торговые сделки он тоже проворачивал, но, так как патрициям запрещено заниматься подобного рода делами, пользовался при этом услугами посредников, по большей части собственных вольноотпущенников. Все они в один голос твердят, что среди деловых людей у Капитона врагов не было, тем более желавших его убрать. Скорее всего, его убили по политическим соображениям или по каким-то личным причинам. Тебе, как сенатору, проще выяснить, имелись ли у него политические противники.

— Благодаря тебе я сберег уйму времени, — сказал я.

— Полагаю, ты потратишь это время с пользой для меня, — заявил Милон. — Кстати, ты уже говорил с интересующей меня особой?

— Пока нет. Но прямо отсюда я отправлюсь в дом Лукулла. Если повезет, появлюсь там как раз во время полуденной трапезы.

— Надеюсь, набив желудок, ты не станешь менее красноречив, — проворчал Милон.

— Красноречие никогда мне не изменяет, и ради тебя я пущу в ход лучшие его перлы, — пообещал я. — Странное совпадение, но сегодня утром я встретил в школе гладиаторов брата твоей пассии. Сходство между братом и сестрой просто поражает. Говорят, они оба — точная копия покойного диктатора. Как это ни печально, Фауст — убежденный приверженец Помпея.

— Да, это совершенно некстати. Мне бы не хотелось иметь врага в лице будущего шурина. Но будь брат Фаусты хоть трижды приверженцем Помпея, это не помешает мне жениться на ней.

— Брак — это рискованное предприятие, — наставительно заметил я на прощание.

Мы с Гермесом двинулись к выходу со склада, переступая через корчившихся на полу бандитов, для которых учебный бой оказался не менее жестоким, чем настоящий. Зрелище, которому он стал свидетелем, до крайности взволновало моего слугу.

— Послушай, господин, а ты не хочешь продать меня Милону? — спросил он со своей обычной дерзостью. — Думаю, мне бы понравилось у него служить.

— Если когда-нибудь Милон нанесет мне тяжкую обиду, я отомщу, подарив ему тебя, — пообещал я.

В дом Лукулла я прибыл, когда полуденная трапеза уже близилась к концу и на стол подавали последнюю перемену. Впрочем, перемена эта была так обильна, что всех блюд я не смог бы съесть даже с помощью богов. Вином решил не увлекаться, ибо по завершении трапезы меня ожидали важные дела.

Не будучи приглашенным гостем, я все же решил по окончании завтрака засвидетельствовать свое почтение Лукуллу. Все прочие гости, едва встав из-за стола, потянулись к дверям. Полуденные трапезы только начинали входить в обычай, и римляне еще не привыкли видеть в них повод для общения.

Вскоре мы с Лукуллом сидели в саду, где наше уединение не нарушал никто, кроме рабов, готовивших к весне цветочные клумбы.