Облик - София Беннет

передал еѐ мягкость и еѐ остроту. Я рассчитывала получить что-нибудь более... оригинальное от

тебя.

Я прикусываю губу. Мне хотелось бы быть оригинальной.

Мисс Дженкинс видит, что моя прикушенная губа немного дрожит. На самом деле она не

такая суровая, как можно предположить, увидев еѐ малиновую помаду.

– Может быть, ты занималась чем-нибудь творческим летом?

Интересно, считается ли балансирование на пятидюймовых платформах творчеством? Или

бумажно-тканевые цветы, застрявшие во мне? Или позирование в пиджаке, сделанном из хвостов

бумажных змеев? Дело в том, что творчеством занимались совсем другие люди. Я просто

находилась там. И даже тогда я была всего лишь "очень обычной".

– Не совсем – признаю я. – Ну, только... я сделала несколько фотографий... всяких там

лестниц и прочего. И фото моей сестры.

Мисс Дженкинс снова вздыхает. Уверена, она собирается сказать, что семейные

фотографии не считаются, но затем учительница замирает, словно только что вспомнила, что моя

старшая сестра Ава (а) красива и (б) борется за свою жизнь.

– Правда? – спрашивает она. – О чѐм же эти фотографии?

В этот момент Натан Кинг, который резвился в задней части изостудии, врезается в стол и

посылает в свободный полет несколько баночек плакатной краски. Одна банка лопается, покрывая

Мелани Сандерс ярко-зеленой слизью, отчего девушка начинает истерично вопить.

– Извини, – мисс Дженкинс стонет. – Я нужна там.

Что она подразумевала под этим "О чѐм?", хотела бы я знать. Это фотографии Авы, значит

они "о ней", правда же? Хотя, поразмышляв, я думаю, эти фотографии больше, "о том", как Ава до

сих пор прекрасна, даже несмотря на то, что она сильно изменилась за это лето.

Думаю, правильнее мысль: они "о" еѐ храбрости перед лицом лечения в борьбе с лимфомой...

И постепенно идея начинает формироваться. К концу урока я точно знаю, о чѐм мой

творческий проект – мой новый творческий проект – "о"; и как мне нужно заниматься

исследованием; и как была права мисс Дженкинс, заметив, что все эти бесконечные затененные

бананы, теперь я признаю это, пустая трата времени.

Глава 24.

Когда я возвращаюсь домой, Ава сидит за раскладным столом, медленно смакуя

мороженое, чтобы отбить противный металлический привкус, который появляется у неѐ во рту

после химиотерапии.

– Ава, – спрашиваю я, – Ты не могла бы сделать мне одолжение?

Она смотрит на меня подозрительно.

– Нет уж.

– Что?

– Дать тебе мою тушь. Ты просто испачкаешься еѐ вся и забудешь завинтить крышечку.

Сейчас у тебя есть небольшие сбережения, Ти. Купи себе собственную.

– Нет, я не об этом, – говорю я. Хотя я всѐ-таки надеялась, что она расщедрится на тушь.

Если не считать юбки и камеры, Ава так и не научилась делиться. – На самом деле я имела в виду,

что ты могла бы мне попозировать. Ты в курсе, мне нужно сделать штуку под названием

натюрморт...

– О, только не эти тупые фрукты опять!

– Ага, оно самое. Ладно, мне интересно, не могла бы ты попозировать с фруктами. В конце

концов, мама продолжает скупать их, чтобы тебе стало лучше, и, надеюсь, это работает, а у твоей

головы такая красивая форма...

– Правда?

– Правда. Я думаю, ты будешь выглядеть интересно рядом с кучей клубники, малины,

папайи и...

– Это будет выглядеть сюрреалистично, – хмурится Ава.

– Даа, верно, – соглашаюсь я. – Очень.

– Эй! – еѐ хмурая мина превращается в ухмылку. – Это не так уж и плохо, Ти! В этом вся

ты. Безусловно, творческая идея.

Улыбаюсь с наигранной скромностью.

– Ну, так ты согласна мне помочь?

Она некоторое время ковыряет ногти, затем кивает.

– Но на этот раз ты должна выручить меня.