Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Но меня смущает последняя строка, – заметила королева. – Яд в каком смысле: переносном или буквальном? И кто этот чужеземец?

– Не все ли теперь равно, моя Мэри? Прочти второе пророчество. Мы все горим желанием узнать, кто будет твоим вторым мужем.

– Оно длиннее. Я зачитаю его лишь частично.

Королева сотворит короля и победит бастарда.

Произойдет смерть, рождение и снова смерть.

В серебряном ларце найдут письма,

И будут они без имени и подписи.

– Сотворит короля! – возликовал Дарнли. – Это про меня. А бастард – это вы, Морэй.

– В Шотландии много бастардов, – бросил Морэй. Лицо его побагровело от гнева. – Смерть, рождение и снова смерть – может статься, умереть суждено вам, Дарнли, а король, которого она сотворит, будет плотью от ее плоти, ее сыном от более подходящего ей мужа.

– Письма в ларце, – вмешалась я. – Без имени и без подписи – это могут быть зашифрованные заметки вашей матушки.

– Замолчите все! – Королева явно наслаждалась всем происходящим. – Я прочту одно двустишие из третьего пророчества, чтобы вы все помучились над разгадкой.

Явившийся с моря лорд увезет королеву,

Она притворится, что он ей не мил.

Она улыбнулась.

– Это не все. Остальное я сохраню в своем сердце и обдумаю на досуге.

Дарнли попытался было выхватить у нее пророчества, но она, дразня его, встала и вытянула руку, так что пергамент оказался вне его досягаемости.

– У тебя не будет никаких других мужей – я буду последним, – сказал он. – Вероятно, Нострадамус был пьян, когда писал все это. Или нежился в постели со своей богатой женой. Не читай последнее пророчество даже про себя.

– Нет, как раз последнее я прочту. В нем только одно четверостишие.

В замке большом, где родился король,

В руки четвертого ее предадут.

Ранним утром она будет в красном,

И после более не узнает скорбей.

Внезапно в комнате наступила гробовая тишина. В четвертом четверостишии было что-то такое, от чего в жилах стынет кровь. Королева стояла молча, будто пораженная громом, казалось, прочитав слова Нострадамуса, она подпала под его колдовские чары.

– Мэри, – промолвил Дарнли. – Мэри. У тебя не будет четырех мужей, будет только два – юный король Франции и я.

Королева подняла голову и вышла из оцепенения.

– Ты прав. – Она улыбнулась. – Хорошо. Мы не станем верить этим пророчествам или продолжать их обсуждение, будь то с нашим советом или без оного. Мы сделали свой собственный королевский выбор.

И она, размахнувшись, швырнула пергамент в огонь. Таинственные чернила, которые использовал месье де Нострадам, сопротивлялись огню дольше, чем сам пергамент; секунду казалось, что его слова плывут сами собой на языках пламени. Затем красные восковые печати начали взрываться, производя яркие вспышки, и пророчества исчезли в огне.

– Зашифрованные заметки, – сказал Дарнли. – Секреты твоей матушки. Сожги их тоже, моя Мэри. Освободись от прошлого, и мы вместе будем править в новом королевстве всеобщего благоденствия.

Королева колебалась. Ларец стоял открытый, и я видела лежащие в нем бумаги. Как тщательно Мария де Гиз накапливала и хранила сведения о позорных секретах и преступлениях шотландских вельмож, дабы ее дочь могла ими воспользоваться. Как раз эти самые вельможи и окружали сейчас ее дочь, от Дарнли и его отца графа Леннокса до Морэя, Роутса, Мэйтленда и дюжины прочих. Каждый из них готов бы был пойти на убийство, лишь бы самолично завладеть секретами старой королевы; никто из них не желал, чтобы его тайны стали известны остальным.

– Сожгите их, сестра, – сказал граф Морэй.

– Да, сожгите, – подхватил Леннокс. – Прямо сейчас.

Я была потрясена – неужто все страдания и все смерти, которые принес с собою серебряный ларец, были напрасны?