Единственный и неповторимый - Адриенна Бэссо (2018)

При одном только взгляде на мужа у Джоан внутри все переворачивалось, сердце то замирало, то ускоряло свой бег. Возведенная ею вокруг своего сердца и души защитная стена начала трещать и разваливаться. Очень опасно доверять кому бы то ни было так всецело, но Джоан была счастлива, потому что позволила этому случиться.

Она знала, что ей предстоит испытать нечто чудесное, и в этом ей поможет Малколм.

Издав боевой клич, он поднял ее и положил на середину кровати, сам заполз следом и навис над ней, опираясь на локти. Из-за покалывания во всем теле и огня в крови Джоан чувствовала себя выставленной напоказ, хотя вся ее одежда еще оставалась на ней.

Джоан с трудом сглотнула и улыбнулась. Это была ободряющая улыбка. Малколм стал целовать ее шею и быстро добрался до грудей, которые сладко ныли в ожидании его ласки. Соски воинственно напряглись и уперлись в тонкую шерстяную ткань платья. Губы мужа сомкнулись вокруг одного соска и, сделав паузу, он его резко всосал, отчего тот отвердел еще сильнее. Джоан нежно перебирала пальцами волосы Малколма. Он дарил ей ощущения сильные и незнакомые, и она их полностью принимала. Он дразнил и возбуждал ее, и она, охваченная огнем, желала большего. Его умелые руки, губы и язык лишили ее какого-либо контроля.

Джоан услышала, как рвется ткань – это Малколм избавлял ее от платья, но ей было все равно. Ее кровь кипела. Ничего подобного ей раньше не приходилось чувствовать. Теперь она желала лишь одного – ощутить его обнаженную плоть, прижатую к ее плоти.

Теперь Малколм целовал ее нагое тело, заставляя Джоан дрожать от желания. Только теперь она поняла, что муж имел в виду, говоря о взаимной страсти. В его глазах отражалась яростная одержимость и испепеляющее желание, но их не стоило бояться. Ими надо было наслаждаться.

Джоан позволила ему завести ей руки за голову. Это заставило ее выгнуться ему навстречу, и желание наполнило ее целиком. Она хотела быть ближе. Она нуждалась в этом. Теперь она стремилась испытать ту самую страсть, которой раньше боялась.

С Малколмом. Только с Малколмом.

– Что ты со мной сделал? – задыхаясь, спросила она, чувствуя, что сердце рвется из груди.

– Я только начал, – усмехнулся он, потянувшись губами к ее обнаженной груди. – Я намерен заставить тебя лишиться чувств от наслаждения и попробовать на вкус каждый кусочек твоего совершенного тела.

Выполняя обещание, Малколм стал ласкать рукой ее живот, постепенно опуская руку все ниже и ниже, и, наконец, его пальцы осторожно раздвинули женские складки. Джоан задрожала и закрыла глаза, тяжело дыша и извиваясь от его интимного прикосновения. Когда он стал теребить маленький потайной бугорок, который сладко ныл и пульсировал, она глухо застонала.

Время остановило свой бег. В мире не осталось никого, кроме мужчины и женщины, обнаженные тела которых сплелись на кровати.

– Ты знаешь, что случается, когда играешь с огнем? – спросил Малколм, прокладывая поцелуями дорожку по ее животу вниз. – Можно обжечься. Или даже сгореть.

Джоан застонала, поскольку ее действительно охватил огонь. Она чувствовала его губы на своем теле, и они медленно, но верно спускались вниз. Джоан напряглась, ощутив жар его дыхания там, где только что были его пальцы. Она даже представить себе не могла, что он собирается сделать.

Она затаила дыхание. «Это же порочно». Губы Малколма нежно коснулись завитков, охранявших средоточие ее женственности. Грешно. Его язык раздвинул влажные складки и быстро нащупал самое чувствительное место. «О боже!»

Джоан показалось, что у нее остановилось сердце, и она инстинктивно отпрянула.

– О господи, разве это прилично? – воскликнула она.

– Это больше чем прилично, – прошептал Малколм. – Это чудесно. Если, конечно, ты позволишь.