Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

– Конечно нет, – говорит она. – Для меня все это так ново. Я хочу научиться.

Он вздыхает, пристыженный и польщенный.

– Если тебе не терпится восполнить пробелы в твоем образовании, лучше читать Катулла, а не каталог Рэкхэма.

– О, но ведь это писал не ты, правда, Уильям? – спрашивает она. – Каталог составлялся еще при твоем отце, так?

– И далеко не одним человеком.

– Ни в одном из которых не было, я уверена в этом, присущей тебе изысканности. – Сейчас она смотрит на него словно бы с мягким вызовом.

Он тянется к брюкам:

– Я не знал бы, с чего и начать.

– О, но я могла бы помочь тебе. Советами. – Она улыбается, сладострастно. – Я великая мастерица давать советы.

И, снова взяв каталог, Конфетка опускает указательный палец на одну из его строк:

– Я случайно заметила, как ты поморщился, когда я прочитала вот это: «У вас плохо пахнет от ног?» Должна с тобой согласиться, фраза довольно дурного вкуса.

– Бррр, да, – вздыхает Уильям. Он словно слышит голос старика, словно видит, как тот нелепыми зелеными чернилами выводит эти безобразные слова, выставляя кончик языка из наморщенных губ.

– Так давай придумаем фразу, достойную Рэкхэма, – предлагает Конфетка, опуская юбки до колен. – Вернее, Уильяма Рэкхэма.

Пораженный, он открывает было рот, чтобы возразить, но Конфетка, метнувшись к нему, прижимает шелушащийся пальчик к его губам.

Тишшш, говорит ее лицо.

В нескольких милях от них женщина, которую Уильям поклялся перед Богом любить, чтить и лелеять, осматривает в зеркале свое лицо. На лбу ее появился – под самой линией тонких золотистых волос – налитой пульсирующий прыщ. Немыслимо, если вспомнить, как часто и тщательно протирает она губкой лицо, и тем не менее – он появился.

Поддавшись невольному порыву, Агнес сдавливает прыщ большим и указательным пальцем. Боль растекается по лбу ее, точно пламя, однако прыщ остается на месте и лишь багровеет. Ей следовало набраться терпения и смазать его «Рэкхэмовым Бальзамом от Угрей». А теперь он только пустит крепкие корни.

Агнес видит в ручном зеркальце наполнивший ее глаза страх. Этот прыщ вырастал и прежде, точно на том же месте, и всегда был предвестником кое-чего худшего, намного худшего. Но ведь не может же Бог не пощадить ее, хотя бы в канун Сезона? Агнес кажется, что она чувствует, как ее бедный мозг трепещет, биясь о розовую раковину внутреннего уха.

Почему, ну почему здоровье ее так слабо? Она никому не причинила вреда, ничего такого не сделала. Как попала она в это хрупкое, вероломное тело? Когда-то давным-давно, еще до рождения, ей наверняка предоставили на выбор множество самых разных тел, пребывавших во множестве самых разных мест, – и каждому из этих тел суждено было получить собственную свиту друзей, родственников и врагов. Быть может, именно это место и это тело увлекли ее воображение по причине самой что ни на есть глупой – вот она и застряла здесь! А может быть, некий злобный бесенок отвлек ее, когда она делала выбор… Она воображает себя смотрящей из Рая, из мира духов, на все предоставленные в ее распоряжение хорошие, новые тела, пытающейся решить, подойдет ли ей Агнес Пиготт, а вокруг нее теснятся другие духи, жаждущие вернуться к человеческой жизни. (Слава богу, доктор Керлью так и не нашел ее тайного запаса книг, посвященных спиритуализму и потусторонности. Для нее это было бы смерти подобно!)

Увы, и эти плоды современного мышления нисколько ей не помогают. Ей следует примириться со своим телом, каким бы неправильным ни был его выбор, ибо, для того чтобы одолеть приближающийся Сезон, она нуждается в беспрепятственном использовании всех своих телесных способностей.