Багровый лепесток и белый - Мишель Фейбер (2017)

История с Хопсомом благополучно закончилась – Хопсом более-менее удовлетворен, репутация Рэкхэма не пострадала, – благодаря, в немалой мере, великолепному совету Конфетки. Новый Рэкхэмов каталог, полностью очищенный от грубых фраз старика, пользуется огромным успехом, а исполнение элегантных рекомендаций Конфетки улучшило его настолько, что отмечается значительный рост заказов, поступающих от мелкопоместных дворян. Всего несколько недель назад Уильям еще говорил время от времени: «Ну, тебе это вряд ли может быть интересным» или «Прости, но это не тема для разговора!»; ныне он, не обинуясь, рассказывает Конфетке о своих деловых замыслах и заботах, и ясно, что советы ее ценятся им на вес золота.

– Не завидуй «Перзу», сердце мое, – успокоительно мурлычет она в одну из ночей, когда расточивший страсть Уильям впадает в меланхолию и признается, что ощущает себя рядом с этим гигантом индустрии мелкой рыбешкой. – У них и земли, и поставщики, каких ты не имеешь, да мало ли что еще. Подумай лучше о вещах, в которых ты можешь соперничать с «Перзом», ну, скажем… скажем, о красивых картинках на их плакатах и этикетках. Ты ведь знаешь, до чего они популярны, – да я побилась бы об заклад, что половину причин, по которым столь многие привязаны к «Перзу», как раз картинки и составляют.

– Но ведь картинки есть и у «Рэкхэма», – напоминает ей Уильям, вытирая простыней взмокшие волосы на груди. – Их рисует один малый из Глазго, а после мы отдаем их гравировальщику. Целое состояние тратим.

– Да, но моды меняются так стремительно, Уильям. Возьми хоть вашу гравюрку в последних «Иллюстрированных лондонских новостях» – при всем моем уважении к твоему художнику из Глазго, прическа изображенной на ней дамы уже устарела. Локоны ее липнут ко лбу, а должны свисать, привольно и мягко. Женщины замечают такое сразу…

Ладонь Конфетки, лежащая на гениталиях Уильяма, чувствует, как в мошонке перекатываются яички, как мужественность его медленно возвращается к жизни. Совершенно ясно, что он принимает ее правоту.

– Я помогу тебе с картинками, Уильям, – воркует она. – Женщина «Рэкхэма» будет такой же современной, как завтрашний день.

В следующие дни верный своему слову Уильям все чаще и чаще предоставляет жене погружаться в суету Сезона самостоятельно и тратит освободившееся вследствие этого время на Конфетку, либо на управление «Парфюмерным делом Рэкхэмов», либо на (что предпочтительнее) ту и другое сразу. Всего за одну неделю он оказывается в постели Конфетки три раза и даже проводит бок о бок с ней целую ночь! И утром тоже покидать ее не спешит; Конфетка предусмотрительно запаслась мылом для бритья, бритвами, сыром – всем, что ему может потребоваться, когда он покинет уютное ложе сна.

Впрочем, в пятницу Уильяму приходится ехать в Бирмингем, дабы взглянуть на оказавшийся неплатежеспособным тарный заводик, продаваемый по цене, которая слишком хороша, чтобы в нее легко было поверить. И пока он проводит ночь в бирмингемской гостинице, Конфетка отправляется вместе с Агнес в Королевский оперный театр, где дают «Динору» Мейербера.

Они встречаются в фойе – вернее, сходятся на минимальное расстояние, представляющееся Конфетке безопасным. В густой толпе зрителей двух женщин неизменно разделяет всего один человек, и Конфетка укрывается за ним, выглядывая из-за туго подбитого черного плеча или пышного рукава.

Миссис Рэкхэм облачена нынче в платье цветов слоновой кости и оливковой зелени и, сказать по правде, бледна до чрезвычайности. Она улыбается всем, кто встречается с нею взглядом, но глаза ее затуманены, поступь нетверда, а рука сжимает веер с чрезмерной натугой.