Любовь цыганки - Сьюзен Кинг (2019)

– Если хотите узнать свое будущее, то я должна зажать в руке серебряную монетку. Только в таком случае я смогу ясно видеть ваше будущее.

– Ты меня не обманешь. Я и сам могу видеть твое будущее яснее ясного, – зловещим тоном изрек Артур. – Тебя повесят.

Девушка стояла, потупившись, хотя внутри нее клокотал гнев.

– Вы сказали моему деду, что хотите, чтобы вам погадали по руке. Он позвал меня. Мне продолжать или уйти?

– Продолжай, – проворчал Артур, вынимая монету из висевшей у него на поясе небольшой сумки.

Девушка приняла ее правой рукой. Шелковый шарф, обвитый вокруг левой руки, оставлял открытым только большой палец. Девушка знала, что каждому неприятно видеть ее уродливую руку, не говоря уже о том, чтобы ее касаться.

Нона, держа зажженную свечу в руке, взирала на них, словно ястреб на свою добычу. Тамсина знала, что бабушка пришла сюда и ради того, чтобы защитить внучку, если мужчины поведут себя грубо. За исключением тех случаев, когда требовалось погадать по руке или же кого-нибудь лечить, цыганке не разрешали общаться с мужчиной, если он не был ее родственником, мужем либо суженым. За молодыми девушками надзирали старшие.

Тамсина нарушила приличия в общении с Уильямом Скоттом, однако Нона проявила на этот раз терпимость. Девушка подозревала, что шотландец очаровал бабушку своей красотой и шармом, и мужчина оказался в более привилегированном положении, нежели принято.

Артур и Нед, напротив, бабушке не понравились, поэтому старушка наблюдала за англичанами с нескрываемым подозрением. Мужчины попытались от нее отстраниться, однако свет зажженной свечи был обязательной составляющей ритуала, поэтому от Ноны избавиться было не так уж просто.

Тамсина прекрасно понимала, что Уильям, стоявший теперь под деревом, может слышать почти все, о чем они здесь говорят. Девушке трудно было сдерживаться и не смотреть в его сторону.

Левой, обмотанной шелком рукой она обхватила кисть Артура, а между пальцами другой зажала монету и провела ее ребром по линиям ладони. Девушка внимательно вглядывалась, даже развернула руку чуть набок, чтобы ее можно было лучше рассмотреть в желтоватом свете костра и в более ярком свете сальной свечи.

– Кто этот мужчина? – спросил Нед Форстер, указывая на фигуру Уильяма между стволами деревьев. – Почему он сидит там, а не танцует и не поет с другими?

– Он… мой муж, – импульсивно ответила Тамсина, надеясь, что это объяснит поведение Уильяма и не вызовет дальнейших расспросов.

Девушка невольно вздрогнула, как только произнесла это, осознав, что, в общем-то, сказала правду, которую никому не собиралась открывать. Она заметила, как дернулась в старой широкополой шляпе голова Уильяма. Он прислушивался к их разговору.

– Он нам не помешает, – поспешно прибавила Тамсина, надеясь, что на этом все закончится.

– Я думал, ты не замужем, – нахмурился Артур.

– Если у меня и есть муж-цыган, то вам какое до этого дело? – произнесла девушка.

– Да. А ее муженек не против, чтобы его женушка заработала серебряную монетку, – рассмеялся Форстер. – Он тут торчит, чтобы проследить, получит ли его жена серебро. Эти египтяне ленивы и бестолковы. Только взгляни, как они танцуют и поют! Их мужчины не работают, только корзины плетут да музыку играют. Женщины их делают всю работу, зарабатывают деньги и даже воруют пищу, пока мужчины бездельничают.

– Если бы ты мог сидеть и ничего не делать, то тоже бы сидел, – возразил Артур. – Теперь помолчи. Пусть девчонка погадает мне.

– Ерунда, – хмыкнул Нед. – Все они никчемные язычники.

– Я крещеная. Многие ромалы тоже, – зло бросила Тамсина.

– Наш король Генрих выгнал всех цыган из Англии, – заявил Нед, – поэтому они перебрались в Шотландию. Теперь они всякий раз, когда выходит очередной закон против цыган, колесят через границу, словно мыши, которых стоит только выгнать из кухни, а они уже лезут обратно через другую дыру.