Сепсис - Элина Самарина (2005)

— А с Дудиным ты тоже уладите? — хотел было и Кулиш перейти на «ты», но не получилось: такова участь взяточника.

— А с Дудиным не хрена улаживать. Дудин — «ноль». Никто он в этом деле. С боку припека. Так что, закрывай это…

Кулиш снова покраснел, но теперь уже от негодования. И голос его прорезался. И почтение преодолел:

— Вы вот что, господин Паустовский. Вы если не знаете законов, то мне не диктуйте… что и как! Я не первый день в этом кресле… И тыкать мне не надо! Я старше вас.

— Я могу тебе и «выкать», если так хочешь, — презрительно ощерился Павел. — Могу и по отчеству называть… Напомни, кстати… Как зовут?

— Николай Михайлович, — повторно представился Кулиш. Гнев улетучился, как воздух из дырявого шарика.

— Так вот, Николай Михайлович, я плачу деньги за то, чтобы мои… советы выполнялись. Кстати, я решил добавить… Вот… Берите, берите, не стройте из себя девственницу. Это нормальная сделка. Стесняться не надо. Не стесняться надо, а условия сделки выполнять.

— Так я разве против? Я все делаю, чтобы Бравину выкрутить… Только и мои возможности ограничены. Знаете, как нас контролируют!

— Кто? Кто контролирует это дело? Шепните мне имя, я улажу с ним.

— Все не так просто, Павел Георгиевич, как вам кажется. С той стороны постоянный контроль.

— С какой — с той? Со стороны Бравина?

— Ну да! Бравина! С его стороны.

— Но вы говорите, что Бравин недееспособен. Или для этой процедуры дееспособность не учитывается?

— Все не так прос… В общем, Бравин поручил Дудину…

— Погодите! Есть официальное подтверждение полномочий Дудина?

Кулиш замялся, а глазки метались, суетились. Искали благопристойный выход.

— По закону совсем не обязательно заявление пострадавшего. Вот, например… — Кулиш оживился. Он нашел аргумент: — например, если бы она его убила! Как бы он мог подать иск? А? Иска бы не было, а деяние есть. Преступное деяние. А мертвый же не мог пожаловаться. Согласно законам, не иск является основанием для возбуждения уголовного…

— Все, понял, — устало отмахнулся Павел. — Убедили. Значит так: пока дайте ей свидание с детьми. На один-два часа. А об остальном потолкуем позже… — Он решительно поднялся, неприязненно оглядел следователя и направился к выходу.

«Стало быть, Бравин не подавал заявление. Это облегчает дело. Будем давить на Дудина».

Бедный Дудин! В тяжелую ситуацию вогнало его усердие. Как раз в тот момент, когда Павел придумывал тактику воздействия на Генриха, Лекс уже давил: безжалостно, безапелляционно. Он только что вернулся из Германии. Операцию ему сделали успешно, но предстояла еще одна, для закрепления эффекта. Сейчас он сидел в глубоком кресле с повязкой на глазах, но беспомощным не выглядел. Наоборот, его физическая слепота прибавила внутренней зрячести. Он стал «видеть» то, что раньше мешала видеть беспечность абсолютно здорового человека.

— Я начинаю думать, что ты и не старался! — гневно рокотал он, сжимая подлокотники кресла. — Любой другой на твоем месте уже давно добился бы освобождения.

— Пойми, Лекс, я подключил массу людей, потратил уйму денег, но все пока вхолостую. Следователь артачится, упирается.

— Так заткни ему глотку деньгами! Раз упирается, значит, хочет деньги.

— Дал уже. Как ты и сказал. Сразу дал!

— А результат? Где Влада? За что он деньги берет?

— Так ведь по закону…

— Брось юлить! Мне не рассказывай про наши законы. Не забывай: я в Германии только лечился. Не забыл еще Россию. Давай, зови сюда нотариуса: я сделаю заявление, что претензий не имею. Это наше с женой внутреннее дело. А тебе, Генрих, скажу, что ты меня очень разочаровал. Никогда не думал, что работаю с таким недотепой!