Сепсис - Элина Самарина (2005)

— Недотепой?! — оскорбление было столь болезненным, что Генрих не смог совладать с презрительной мимикой. Стал было затушевывать ее, да вспомнил, что Лекс не видит. — Ты меня назвал недотепой? Хорошо, тогда я скажу: да, я и в самом деле не очень усердствовал. Даже больше: я совсем не старался ее вытаскивать. А знаешь почему? Потому что она… Потому что не стоит она твоих усилий.

— Я тебе уже говорил: не лезь не в свои дела. Мои отношения с Владой — это мои. И больше ничьи! Понятно?! — последнее он почти выкрикнул.

Временная слепота поставила его в непривычные рамки: ощущение неполноценности мешало, связывало. То, чего раньше он добивался одним взглядом, теперь надо было выцарапывать криком, истеричной пантомимой. Это уязвляло, вызывало гнев. А ярость, как известно, дурной советчик.

— В общем так, Генрих Александрович, больше повторять не буду: ты подключаешь все рычаги — деньги, людей, связи — и вытаскиваешь ее из этой катавасии. Срок тебе — неделю! Не выполнишь — катись ко всем хренам! Мне такой партнер не нужен. Понял?

— Понял! — свирепо прошипел Генрих, не сдерживая уже мышечных спазмов. — Только ты мне сроков не ставь. И условий не ставь! Я тебе не шестерка, не секретарша! Не надо на меня орать. Влада Владимировна, — он произнес отчество, ехидно скривив рот, — совершила тяжкое преступление. Не ее заслуга, что ты остался жив! Ее пальчики отпечатались на флаконе. А флакончик не с духами был, а с кислотой. Высокой концентрации. И принесла она его специально, чтобы в тебя плеснуть!

— Прекрати! Заглохни! — Алекс с треском выломал подлокотник массивного, старинного кресла. — Заткнись, Генрих!

— Я могу заткнуться. А вот следствие заткнуть не получится. Никак не выходит! Колесо раскручено. Хоть всех нотариусов собери — твои заявления юридической силы не имеют. — Столько убежденности было в голосе Генриха, что Алексей понял тщету любых усилий. И сдался:

— Ты сейчас иди к следователю, выясни, что можно сделать… Не стой же, Генрих, иди! Делай что-нибудь! Тюрьма — не самое подходящее место для Влады… Владимировны.

То, что Дудин пришел в один день с Паустовским, вызвало в Кулише массу самых разных эмоций. Запоздалые опасения, что могли они встретиться в его кабинете или в коридоре. Неоткрытый ящик стола. И тоже приложил к губам палец: тот самый, который только что терся о большой. Прокашлялся:

— Если вы говорите, что пострадавший намерен отозвать свой иск…

— Что там отзывать? Иска же не было!

— Все равно… Дело это серьезное. Высокие инстанции держат его под контролем. Конечно, я буду стараться… все, что от меня зависит. Я ведь тоже человек и понимаю… Но не все так…

— …просто, как я думаю, — раздраженно закончил за Кулиша Генрих. — Знаю. Что еще нужно, чтобы это дело закрыть.

— Ну, во-первых, время. Я так, с бухты-барахты, такое дело в оправдательное русло свернуть не смогу. Есть закон, и я его слуга. Там есть процессуальные изгибы, которые следует выпрямить. Это юриспруденция. И не все в ней так… — он осекся и уже скороговоркой закончил. — В общем, я приложу все силы и знания, чтобы облегчить положение подследственной. Думаю, что смогу найти и оправдательные моменты. Но мне необходимо время. Десять — пятнадцать дней. А в качестве первого шага могу дать ей свидание с детьми. Она очень просила меня, но я — сами понимаете, — не мог нарушить закон. Теперь же, когда обе стороны действуют согласованно…

— Какие обе стороны?! — свел брови Генрих.

— Так ведь… в любом уголовном деле всегда две стороны! Это аксиома… ну то есть это общеизвестно… В общем, я могу свидание предоставить. Вот разрешение… — Он протянул Генриху заполненный бланк, забыв, что по логике должен был заготовить его только теперь, после беседы. Но Генрих, поглощенный своей недавней ссорой с Лексом, не заметил промашки Кулиша. Забрав разрешение, поднялся.

— Так сколько дней вам нужно?

— Полмесяца, — посомневавшись для виду, ответил Кулиш.