Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

белую керамическую чашку. Я обратил внимание на ее глаза. Чаще всего возраст человека выдают именно

они. Взгляд становится тяжелее, влажный блеск радужной оболочки теряет свое сияние, и никакой искусный

макияж не способен вернуть этого искрящегося озорства. А глаза Милены сумели сохранить свою

первозданную юность.

– Благодарю. А где здесь можно покурить?

– Можно сесть у того окна, оно немного приоткрыто.

Я последовал ее совету и, прихватив за спинку стул, перенес его к окну.

Собака уже минут пять скулила у двери, и женщина, ловко обувая сланцы, ласково обратилась к ней:

– Зося, когда же ты научишься гулять одна?!

Она открыла дверь, и собачка, заливисто лая на всевозможных невидимых обидчиков, защищая

таким образом хозяйку, деловито озираясь по сторонам, двинулась в сторону океана. Милена шла за ней,

щурясь от солнца. Жесты плавные, спина прямая, в ее крови явно затесался аристократический ген. Я через

окно наблюдал, как она скрылась за соседним домом, а через пару минут показалась уже метрах в ста,

идущая к самой кромке воды.

Я докурил сигарету, допил кофе и отправился наверх к Кэрол, по пути распаляя воображение, во что

может вылиться утренний поцелуй в постели.

Я нашел ее в ванной. Она чистила зубы, и до запланированного поцелуя оставалось еще как минимум

минуты две. Я решил поведать о своем комичном знакомстве с мамой. Кэрол, давясь пастой, смеялась. Я

улыбался, обнимая ее сзади и настойчиво елозя своими бедрами по ее ягодицам. Наконец, мне удалось

увлечь ее в постель, и мы предались необузданным ласкам.

Когда часы показывали половину второго, мы решили всё же выбраться из спальни, потому что

животы наши по очереди издавали протяжные заунывные звуки. Снизу доносился звон посуды, гремели

кастрюли. Милена всячески намекала нам на обеденный перерыв в любовных утехах.

За обедом мы заговорщицки переглядывались с Кэрол, она то и дело глупо хихикала, Милена

смотрела на всё это с нежностью и легкой грустью в глазах.

125

– Очень красивый район. Вы не знаете, здесь поблизости дом не сдается? – озабоченно спросил я,

вспомнив, что так и не подыскал для себя жилье.

– Мы въехали в этот дом прошлой весной. Нашли его через агентство, могу поискать название того

сайта, – встрепенулась женщина.

– А ты с какой целью интересуешься? – подозрительно прищурилась Кэрол.

– Я же в отеле живу, так ничего себе еще не подобрал.

– Так живи у нас, – хмыкнула девушка. – Ты вроде не храпишь. Мам, ты как, не против?

– Я не против, тем более мне крайне необходимо его непосредственное участие в моей работе. И

чем раньше, тем лучше, – сделала она ударение на последних словах.

– Благодарю вас, дамы! Обещаю оправдать ваше доверие и своевременно вносить оплату, —

прижав ладонь к груди отвесил я легкий поклон, не вставая из-за стола.

Дамы переглянулись и весело засмеялись.

Так я обрел новый дом.

В тот же вечер Милена отвела меня в свою мастерскую, занимающую весь чердак дома. В центре

помещения возвышалась двухметровая гипсовая глыба, очертаниями напоминающая бегущего человека. На

полках стояли бюсты, небольшие скульптуры, в нескольких я узнал Кэрол. В ее профиле угадывалось то

античное величие, которое я отметил еще в день нашего знакомства. Стены украшали полотна. Это были

пейзажи с видами Бостона. Аэропорт Логана, построенный на отвоеванной у океана территории, гавань

Бостонского порта, рассвет над океаном. Ее, как и меня, привлекала вода. Был здесь и портрет совсем юной

дочери, такой милой, с еще по-детски округлыми щечками. Я долго рассматривал босоногую танцовщицу в

желтой юбке, рассыпающейся в танце солнечными брызгами. Казалось, что она вот-вот оживет и продолжит