Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

– Я уже говорил об этом с Дитте. Он считает, что еще как минимум месяц тебе нужно воздержаться

от прогулок. Сейчас ветрено, а в твоем положении любая простуда может привести к летальному исходу, —

озабоченно нахмурившись, объяснил Том.

– Ладно, – проворчал я, уступая его занудству, – и еще: надо пересмотреть мое меню. Один вид

рыбы уже скоро станет вызывать тошноту. Я что вам чайка? Хочу хороший стейк, картофель, кофе, сигару и

виски!

– Ага! Широко шагаешь! Штаны не порви! – возмутился он и уже более спокойно добавил: —

Странно, ты же всегда любил рыбу? Похоже, твои вкусы стали меняться. Надо уточнить у Майкла, что там

едят эти русские.

– Уж точно не морских гадов, которых вы мне таскаете каждый день!

Джим оказался в режиме онлайн, и после непродолжительных гудков его сосредоточенное лицо

появилось на экране.

– Привет, Джим, – поприветствовал его Том, заглянув на секунду в экран ноутбука.

– Привет, – обратился я к Джиму.

– Привет, – кивнул он мне. – Звонил Дитте и сообщил, что твои пальцы начали двигаться.

– Да. Я сегодня на редкость подвижен.

Чувствовалось, что Джим избегает называть меня отцом, да и мне, признаться, не хотелось называть

его сыном. Решив раз и навсегда обойти эту проблему, я предложил:

– Давай, ты будешь называть меня Дэн. Я же понимаю, что глупо звать отцом парня, который годится

тебе в сыновья.

– Отличная идея, – усмехнулся Джим. – Рад, что ты сам это предложил. Теперь ты совсем

мальчишка, – смеялся Джим. – Послушай, а может, мне тебя усыновить?

– Подумаю об этом на досуге, – довольно ухмыльнулся я. – Анжелика дома?

– Нет, на тренировке.

– Жаль, – огорчился я.

Мы обменялись парой дежурных фраз, я показал ему, как шевелю пальцами, и на этом попрощались.

Прошло еще две недели. Февраль заканчивал свое шествие, и всё чаще яркие лучи полуденного

солнца отдыхали на стене моей палаты.

Кисть левой руки уже неплохо функционировала, ловко справляясь с компьютерной мышью. Теперь

рядом с ней всегда лежал кистевой эспандер, и каждую свободную минуту я усиленно тренировал пальцы,

доводя их до дрожи. Но согнуть руку в локте пока не представлялось возможным. Кисть была неподъемной,

словно к ней привязали гирю. Несмотря на кажущуюся малую физическую нагрузку при выполнении

пассивных упражнений, даже эти усилия отнимали много сил. Правая рука тоже делала успехи: как и в

случае с левой, первым начал шевелиться мизинец, и китаец с японцем прорабатывали эти зоны более

усердно.

Однажды в разговоре Дитте признался, что в восстановлении рук он был уверен и прежде, а вот

насчет ног имеет серьезные опасения, ведь пока я не мог даже пошевелить пальцами ног, хотя чувствовал

прикосновения к ним.

В работе по восстановлению памяти Бэйнион выбрал несколько другой подход. Теперь он дожидался,

пока я усну в томографе, и лишь после включал одну и ту же аудиозапись с голосом Джима, в которой сын

рассказывал эпизоды из моей жизни. После пробуждения Бэйнион проводил тестирование на предмет

усвоения информации. Каждый раз процента на два воспоминания всё же оседали в моем мозге.

Со мной продолжал заниматься грек, и, если верить его словам, я делал успехи. Хотя, как он

выразился, легкая девиация языка еще имела место. Другими словами, язык немного отклонялся от центра

вправо. Я и сам чувствовал, что язык словно стал лучше гнуться или уменьшился в размерах, что

маловероятно.

Теперь я сам мог по Скайпу звонить Джиму, чтобы поболтать с Анжеликой. Должен признать, я уже

свыкся с мыслью, что этот мужчина – мой сын. Что ж, так тому и быть. Прохладная дистанционность в

отношениях с ним исчезла, но особой теплоты и привязанности к нему я не ощущал.