Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— Не, хозяюшка, надо марок десять или пропитанием прибавить, ты посмотри, какая филигранная работа — керосинка твоя как новая.

— Ну, если чадить будет, — включилась в торг Варя, понимая, что кто-то появился рядом.

— Ты это, бабенка, не жмися! — Пробасил из-за Вариной спины пропитой такой голос, — Николаич усё на совесть делает!

Варя, оглянувшись, увидела пропитую рожу полицая Силантия, постоянно ошивавшегося на базаре, как бы для порядку, хотя многие знали, что поднеси ему горилки немного, и он много чего может не заметить и не настучать, за такое дело его даже выделяли из всех остальных, проклятий и плевков в спину ему доставалось на порядок меньше, чем остальным.

— Да нету у меня больше денег! — воскликнула Варя, — от, картохи мелкой могу немного насыпать, согласен ли?

— Конечно, картоха — она кормилица. Пойдем-ка, хозяюшка сразу, а то обманешь ненароком.

Ищенко шустро закрыл свое «ателье» и пошел с Варей за картохами. Варя пояснила стоящему у калитки часовому, это мастер, починивший керогаз, и она ему должна отдать за работу картофель.

— Гут! Шнеллер! — кивнул немец Вилли — большой приятель Руди, и пропустил их во двор.

Герби уже был в хате, и Варя входя шумнула:

— Герр майор, это Варя с мастером.

— Руди, битте, — она отдала керогаз и полезла в подпол за картошкой.

Герби неприязненно посмотрел на Ищенко и ушел в комнату — там взволнованно заходил взад-вперед, он просто дико завидовал вот этому мужику. Варя давно сказала ему, что она не одна попала сюда. Он будет жить рядом с Варьюшей, встречаться, смеяться, пить вино на праздники, а Герби всего этого не увидит, не сможет обнять свою, так необходимую ему, Варью. На самом деле чья-то жестокая шутка… Судьбами людей так закрутить, но с другой стороны — не случись этого, он никогда бы не узнал свою либен руссишфрау. Он, всегда считавший себя уравновешенным и редко проявлявший эмоции, теперь как сопливый пацан, оглушительно, с треском влюбился в женщину, в два раза старше его, и молил Бога, или кого-то там ещё, кто закинул в его время и жизнь Варью, чтобы дали ему хоть ещё немного времени-побыть рядом с ней.

Варя незаметно сунула Николаичу банку рыбных консервов, он поблагодарил, кивнул головой на комнату и показал Варе большой палец. Увидел же он, как нежно глянул на Варюху этот надменный немец. И как яростно сверкнул глазами на него, Ищенко, явно ревнуя.

А гроссаналитик сказал вечером Варе:

— Я долго не понимайт, что есть в тебе другой, не такой, как все русски.

— Етцт, сичас знайт — ваша взгляд, вы не есть бояться смотреть, люди другой эпоха — равноправный взгляд.

— Что, так заметно? — испугалась Варя.

— Найн, это есть заметно специалист!

Герби рассказал, что Варя и зацепила-то его сначала взглядом, и он долго ломал голову, вас в дизе фрау не так, а когда понял, решил разобраться дальше.

— И что, пожалел?

— Не надо загте глюпост, их либе дих, как по русску, отшень-отшень, ты есть майн жизн.

— И ты, сухарик мой — моя жизнь, я не знаю, что впереди, но поверь, сколько мне отпущено — столько и буду тебя любить и вспоминать каждый день. Знаешь, я замуж выходила по-любви, жили с мужем неплохо, искренне горевала, когда он умер, но то, что я испытываю к тебе… даже четверти нет, что было тогда. Герушка, у нас с тобой действительно — единение душ, встреться мы в мирное время, даже если бы и потянулись друг к другу, половины бы не было, а здесь, сейчас, зная, что каждый день может быть последним, мы с тобой до донышка открылись, а такое, поверь мне, бывает не часто.

Зо, аллес зо! Так, все так! — Обнимая её, подтвердил Герби.

Фридрих мысленно сам себя поблагодарил за то, что послал эту фрау за мазью, фатеру действительно полегчало, но он его и удивил, начав какие-то разговоры об отъезде в Фатерлянд.

— Варум?