Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

Фатер обстоятельно пояснил, что суставы одной мазью не вылечить, надо ехать лечиться как положено, с уколами, массажами и прочими процедурами. Фрицци сказал, что подумает, но если уезжать, то не раньше февраля, в марте отсюда невозможно будет вывезти все оборудование, обстановку и все прочее. После Нового года начнут собирать все. Зная своего очень вдумчивого и расчетливого фатера, сначала насторожился было, потом же подумал, что фатер явно не может без своего умника Пауля, как же — младшенький, любимый. Фрицци в душе все-так же болезненнно ревновал фатера к Паулю, он точно знал, что фатер в младшеньком, как говорят эти русские — души не чает. А то, что фатер своим нюхом чует большие неприятности, у него даже и мысли такой не возникло.

Погода установилась ясная и Фрицци с Кляйнмихелем и многочисленной охраной поехали на медведя. Этот сухарь фон Виллов, как всегда, отговорился срочной работой, поехал куда-то в сторону Харькова, да и приглашали-то его чисто из приличия — знали уже, что этот надменный, замкнутый фон ответит отказом. Кляйнмихель поморщился:

— Жду — не дождусь, когда эта надменная рожа свалит в Берлин, наверняка ведь педантично все докладывает!

И не догадывались оба, что надменный фон, вечером разительно меняется — внимательный, заботливый, частенько весело смеющийся молодой человек, тщательно прячущий грусть от неизбежного расставания с Варьюшей.

А на охоте случилась беда. В берлогу долго совали жерди, стараясь разбудить и раздразнить медведя, собаки, не приученные на такую охоту — их больше на людей натаскивали, только истошно лаяли, не приближаясь к берлоге. А у Лешего был только волк, который при появлении чужих скрывался и найти его было невозможно.

И додразнили… из берлоги раздался оглушающий рев, охотники брызнули в разные стороны, а из берлоги выпрыгнул громадный медведь и, грозно рявкнув, огромными прыжками понесся на людей. Захлопали выстрелы, медведь, не обращая внимания на хлещущую кровь, успел уцепить лапой одного и, с ревом отбросив уже неподвижное после его когтей тело, несся прямо на Кляйнмихеля. Тот лихорадочно раз за разом стрелял в медведя, и мишка упал все же, не добежав до него метра три. Охотничий азарт затмил все — Кляйнмихель выскочил на поляну и с воплями восторга подбежал в поверженному медведю.

— Назад! — не своим голосом заорал Леший. — Герр майор, цурюк!

Кляйнмихель отмахнулся от него и, крикнув фотографу, чтобы немедленно заснял его у поверженного медведя, поставил на него ногу… Мишка дернулся и уцепив лапами эсэсовца, в последнем усилии подгреб его под себя, зажав в когтях намертво, дернулся и затих.

Как орали перепуганные немцы, изрешетили всю тушу автоматными очередями, но Кляйнмихелю это мало помогло. Пока смогли перевернуть медведя, пока пытались разомкнуть когтистые лапы, которые так и не разогнулись… пришлось рубить, перемазались в крови все, и вытащили еле дышащего, изувеченного Кляйнмихеля.

— Я же сто раз повторил, нельзя подходить к только что упавшему медведю, они даже смертельно раненые опасны!! — искренне сокрушался Леший.

Кляйнмихеля с большими предосторожностями уложили на брезент и аккуратно понесли к машинам, каждый из немцев понимал, если он выживет — будет чудо, но и нормальным он уже не будет, медвежья хватка — это страшно. И винить в его беде было некого, он сам выскочил, не обращая внимания на крики егеря, вот и поплатился.

Фридрих предупредил всех, бывших здесь, о том, чтобы держали язык за зубами, иначе болтунов ждет жестокое наказание.

Врач в Радневе, осмотрев изуродованного Кляйнмихеля, ужаснулся, покачал головой:

— Скорее всего не выживет, в Орел не довезем, не транспортабельный, вызовем сюда армейского хирурга.

Как назло поднялась метель, и хирург приехал только к концу следующего дня — прогноз был неутешительным: — Если выживет, будет инвалидом, его даже в столичной клинике не смогут собрать, это как в мясорубке побывать.