Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— Мальчик, мальчик, не переживай так — Федька старше тебя, а на долю каждого из нас в эту жуткую пору выпало очень много испытаний. Твои ещё впереди, не думай про Федьку. Тебе сейчас сколько лет, шестнадцать?

— Ну да!

— Когда придут наши, фрицев надо будет ещё ой как далеко, до Берлина гнать, ещё и ты повоевать успеешь, уж очень далеко фашисты к нам забрались.

У Вари все-таки поползли слезы.

— Теть, ты чаго плачешь? — уставился на неё дядюшка.

— Да, мальчик, я старше вас намного, вот и печалюсь за всех солдатиков, кто воюет, и кому ещё предстоит.

Ну, ведь не скажешь ему, что племянница плачет, зная его такую короткую жизнь…

Из хаты вышел дед Гриша.

— Хади со мною, Никиш, возьми у сарайке баночку и приняси…

— Мазь у мяне ешче до войны сделаная, — пояснил он Варе, — пчел-то, можа сказать, не осталося, вот и мало кому даю. Но Лешаму я обязан, да, ён у страшное время меня с Хведькою спас. Макарка у тюрьме, на Беломорканале был, кум родный поклеп возвел, малые у матки Арины, другой жены Макарки были, а мы с Хведькой побиралися, як выжили… погибали уже, а Леший нас подобрал и пристроил меня к Карлу на пасеку, а добро, дочка, увсягда надо помнить. Кагда уже наши прийдуть, да и прийдуть ли?

— Придут, дедушка, обязательно придут, вон, слух уже идет, дали наши по зубам под Вол… Сталинградом, я немного немецкий понимаю, вот и слышала, как на посту немцы проклинали руссзольдатен, которых никак не удается в Волге утопить.

— Правда ли, дочка?

— Правда, дедушка, сам знаешь, русские долго запрягают, да быстро ездят, ох и наваляем мы фашистам, вот увидишь.

— Ох, дожить бы!

— Доживем, ведь мы упертые.

— Что да, то да… от я, жисть била-колотила, а усе равно выживаю.

Варя поцеловала его в небритую щеку:

— Вот такая упертость и помогает жить внукам-правнукам!

И ведь сказала чистую правду. Вот сейчас, увидев своих родных, конкретно поняла, что именно прадедова упертость помогала им всем преодолевать всякие сложные ситуации.

Варя не удержалась — щелкнула несколько кадров на свой бережно хранимый фотик-мыльницу, который перед поездкой зарядил Герби. Если суждено вернуться домой, то у брата и сестры будут фотки дядюшки и прадеда Гриши, да и остальных Беликовых в таком юном возрасте.

Распрощавшись, расцеловав всех дядюшек, кроме своего отца — ну не смогла она себя пересилить, зная какая скотинка будет из него впоследствии — они, трое его будущих деток, росли без него. Одно утешало — в сорок третьем взяли в армию, значит не было на его душе и руках загубленных душ. Иначе вместо фронта трубил бы лет… дцать в местах не столь отдаленных.

Про себя же решила, что братику и сестре не за чем знать про эту историю — отец полтора года воевал, был ранен, были и солдатские награды, сейчас его уже десять лет как нет, пусть так и останется.

ГЛАВА 13

Варя шла домой четыре дня, ночуя в попутных деревеньках. Казалось бы — попривыкла уже к людскому горю, но увиденное по пути в Раднево цепляло с новой силой. У неё разболелось сердце, особенно тяжко было, когда видела худеньких, до прозрачности ребятишек с взглядами столетних стариков. Нищета, разруха, голод… больно смотреть в живую на такое, и в то же время, до слез и спазмов в горле брала гордость за народ, за этих вот замотанных, постаревших на много лет, но таких несгибаемых русских женщин, пожилых людей и подрастающих детей. Прекрасно зная, что ещё им предстоит, она мысленно низко кланялась им и действительно понимала — лучше Тютчева не скажешь:

— «У ней особенная стать! В Россию можно только верить!»