Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— А что с тобой делать? Воюй, живи, детишков вон рожай, если дойдешь до Берлина. Панасу я скажу, а Осипову и знать не надо, он хороший мужик, но партиец до мозга костей. А я… я немного по-другому смотрю на все это. Приносишь пользу своей стране, не побежал к ним в полицаи, значит, русский — Родину любишь больше, а не себя! Будь похитрее, никому больше не говори, что политрук, грамотность свою тоже не сильно выказывай, так — самородок из деревни Подмышки, Пскопской, — вспомнил Шелестов давний фильм о войне. — Живой останешься — езжай куда подальше, вон Дальний Восток, там народу мало, знакомых вряд ли встретишь, да и, наверное, мало кто тебя сейчас узнать сможет. Правильно тебе твой старшина сказал — живи за того Иван Иваныча, всяко лучше здесь зубы фрицам выбивать, чем баланду хлебать.

Герби ломал голову, как лучше обставить поездку Варьи к своим родственникам, чтобы, по выражению Вари, «комар носа не подточил». Герби, правда, не совсем понял это выражение, но раз она сказала, значит, так правильно. Помог, как ни странно, Леший, пришедший в Раднево к Фридриху, с сообщением, что к охоте все готово — нашел берлогу медведя, но в дальнем лесу. Дальний лес — это чужая территория, и он не может гарантировать безопасность, и это проблема Фридриха, если, конечно, они захотят на эту охоту. Фрицци, конечно же, загорелся — ещё бы, руссбира завалить, это дорогого стоит. Кляйнмихель, естественно — тоже, глаза горели азартом, и решено было через десять дней при усиленной охране поехать на медведя.

— Фрицци, мы с твоим фатером стали мучиться коленями, — начал разговор Леш.

— Вас? — не понял Фридрих.

— Колени, говорю, болят у нас — крутит и выворачивает, сил нет, спать невозможно. Тут неподалеку, в Дятьковском районе есть пасечник один, дед Григорий, делает мазь с пчелиным ядом, очень уж она хороша, помогает. Ядзя-то, с довоенных времен у него эту мазь приобретает, тоже мается суставами. Надо бы её приживалку к деду отправить, баба честная, все как надо сделает. Выпиши ей документ, может, за неделю-десять дней обернется. Григорий — мужик нелюдимый и мало кому верит, а вот то, что эта приживалка Ядзина подруга — поможет. А пошлешь кого незнакомого — хоть пытай его, ни за что не поверит, мазь-то долго делать надо. Да и скорее всего, сейчас и не из чего, если только где зачуток хранит.

Фридрих было заартачился, но через день, приехав к фатеру, застал того сидящим в кресле, с ногами, укутанными двумя одеялами, и едва доходившего до туалета и обратно.

— Гут! Леш, приводи эту приживальку!

Леший пошел до Вари, тщательно проинструктировал, что и как говорить Фридриху.

И пошла Варя в комендатуру… После происшедшего с ней, она на самом деле боялась… больше всего сорваться и с ненавистью посмотреть на этих завоевателей.

Все обошлось. Краузе-сын, не заморачиваясь, пролаял:

— Фрау дается разрешение унд документ на посещение и покупку мази для фатер и косподин Леший. Документ можно получить в канцелярий.

Документ был выписан на десять дней, за это время Варя должна была дойти до Клетино — так называлась деревушка, и вернуться обратно, отметившись по приходу в комендатуре.

Леший снабдил Варю небольшим запасом продуктов, вытребовав у Фридриха разрешение:

— Какой же дурак будет за марки отдавать свою последнюю мазь, продукты — другое дело!!

Фрицци поморщился, поворчал, но разрешил, опять же пришлось брать бумагу, иначе все отобрали бы на первом же посту.

А тут как раз и подвернулась оказия, как бы случайно, хотя Герби все тщательно спланировал. Фридрих, зайдя к нему в кабинет, спросил:

— Герр майор, Вы собирались с проверкой в Дятьково, когда планируете?

— Точно не скажу — готовлю отчет, но в ближайшие три дня должен поехать.