Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

Дед с любопытством расспрашивал Варю, а та отвечая… ждала своего никогда не виденного дядюшку, переживая, что вдруг не увидит его, мало ли, где он может быть. Деда интересовало все, услышав непривычный для него говор, он спрашивал Варю по типу — «откуда, чаго, зачем?» Варя обстоятельно отвечала. Её слушали уже прибегшие у хату младшенькие, а Никифора все не было.

Наконец, стукнула входная дверь, и в хату вошел сухонький невысокий дедок (Беликовы все ростом не удались, кроме её отца — он как-то выше всех вырос), и с ним вместе пришел такой же невысокий, худенький, светловолосый мальчишечка, вылитый дед Макар.

— «Боже! — ахнула про себя Варя, — ему же больше тринадцати не дашь, и такой мальчишечка на войну…»

Варя поднялась с лавки, торопливо приветствуя хмурого, неразговорчивого дедуню.

— Я до Вас, Григорий Филиппович, меня прислал Леший, он сказал, Вы должны ему какую-то помощь.

Дед, вернее, прадед, уже не так угрюмо взглянул на неё.

— Пагодь нямного, поедим, тагда гаворить станем. Садися с нами.

— Я тут кой чего для вашей семьи принесла — вот, — Варя протянула прадеду торбочку. Он взял её, посмотрел, развязал узелочки и одобрительно крякнул:

— Ай да Леший. Усё продумал, а як жеж ты через немчуру прошла-то, и ёны не отобрали?

— Да у Лешего в комендатуре крестник, вот и получили разрешение.

— Это якой же такой крестник?

— Краузе, Фридрих.

— Ишь ты, и энтот гаденыш тута появился? А Карлуша где жа?

— Карл Иоганович у себя в имении, у них с Лешим спины и колени прихватило, вот и отправили меня до Вас.

— Марья, возьми продукты, понямногу добавлять, полмесяца продержимся.

Большая семья, сплошь одни мужики, дружно хлебала немудрящее варево, подобревшая враз Мария хотела налить похлебку и Варе, но та попросила только попить, мужики же стучали ложками.

А Варя еле сдерживала слезы, глядя на Никифора.

— Чаго ты женшчина, переживаешь так?

— Да, на ребятишек смотрю, эх, война, сколько горя принесла.

Никифор, сидевший лицом к окну, увидел кого-то, быстро прошедшего во дворе, помрачнел и вышел из-за стола:

— Батьк, я у дворе побуду!

Стукнула дверь, и в хату ввалился… Варин папаня. Всего она ожидала, но вот то, что её будущий отец придет с винтовкой и повязкой полицая….

— Ё…!!!

А папаня, хмуро исподлобья взглянув на неё спросил:

— Кто такая, чаго надоть?

— «Ах ты ж, сученыш!» — Разозлилась про себя Варя:

— А тебя не учили вежливости, я намного старше тебя, не находишь?

— Хведька, чаго орешь, тут тябе не ваша эта полицейская хата, и орать никто не разряшал! — тут же осадил его дед Гриша.

— Да я это, не специально, так, чаго-то вырвалось, Грищук много гадостей гаворил! — буркнул Хведя, подсаживаясь к столу.

— Удружил ты мяне бать, усе волками смотрют! — Зато у Германию не отправили! — ответил дед Макар. — Усе же знають, што ты ремонтников охраняешь, никуды больше сват родный не пошлеть.

— Как будто легче от этаго!

Варя во все глаза смотрела на своего отца:

— Вот отчего, милок, ты такой противный потом станешь, а мы-то все удивлялись, что дядьки у нас, твои братья, Гриша и Иван — мужики мировые, а ты — идиота кусок.

Варя поднялась и, сказав, что подождет деда Гришу на улице, вышла на двор. Никифор сидел под навесом сарая на узенькой лавочке. Варя подошла к нему, присела рядом и понемногу разговорила мальчика.

Мальчик, как оказалось, никак не мог смириться, что «Хведька пошел у полицаи».

— Вот прийдут наши, як у глаза им смотреть?

— Никишенька, но ведь это не ты, а братец твой будет отвечать за свой поступок.

— А я яго братка! — с горечью воскликнул Никифор.

Варя порывисто обняла своего худенького мальчика: