Дикарь - Надежда Мельникова

Глава 40

Глава 40

Вначале мы долго убирали, потом, устав, мы с Васькой уснули, а когда проснулись, по идеально чистому дому уже разносился приятный аромат свежей еды.

— Кушай! — Наваливает мне дымящейся варёной картошки дикарь. — И сейчас ещё мясо порежу.

— Я уже дышать не могу. — Глажу себя по пузу. — И Васька под завязку. Можно мы пойдём?

— Нет! — Пригвоздив меня тяжёлым взглядом к стулу, Михайлов встаёт из-за стола, который он сам же отремонтировал. А до этого сам же и сломал. — У Степановны ещё где-то был очень полезный сок из смеси красной и чёрной смородины. Будешь пить!

По привычке натираю Василия, задремавшего на моих коленях. Теперь это мой личный антистресс. За эти два дня я так к нему привыкла, что не представляю, что буду делать, когда вернусь домой. К обычной жизни. Он поднимает мордочку, и мы с ним переглядываемся. Наклоняюсь. Трёмся носами, кот мурлычет.

Я буду очень скучать, но самое ужасное не это. Привязалась я не только к коту. Кошусь на деспота, что расхаживает по дому. Отодвинув самотканый коврик, дикарь за колечко поднимает крышку погреба. Запрыгивает внутрь. А я кручу кисточку ткани на скатерти. Порванную клеёнку мы выкинули, нашли в шкафу и расстелили яркую скатерть с бахромой. У Степановны много подобной красоты, я давно заметила, что в доме основной фокус идёт на текстиль: русские рушники, шторы в яркий мелкий цветочек, толстые клетчатые пледы. Навели порядок, и дом засиял новыми красками. И пусть во всём заметна лёгкая состаренность, потёртые детали даже намекают на модный винтаж, но живой огонь в печи делает дом уютнее.

И, пока я об этом размышляю, Михайлов достаёт из погреба трёхлитровую банку, наполненную густой алой жидкостью. Под крышкой плавают ягодки. Вскрыв, наливает тёмный напиток в стаканы.

— Пей! — Сурово толкает мне емкость.

— А если я не хочу это пить?

— Надо, — мрачно смотрит и пододвигает ближе. — Там фруктоза, органические кислоты, эфирное масло, полезный пектин, очень важные дубильные вещества, соли калия, железо и масса минеральных веществ. Но самым большим достоинством чёрной смородины, Барби, считают высокое содержание витаминов. В ней содержатся...

— Хватит! Это ты мне как судмедэксперт советуешь? Или как кто? С какой целью мне нужны все эти вещества? Поговори со мной! Объясни!

Мы обмениваемся долгими взглядами. И дикарь, ничего не ответив, требует, чтобы я ела и пила.

Нет, так не пойдёт. Нарочно не пью. Толкаю стакан. Откинувшись на спинку стула, испытываю его терпение. Его чёрный взгляд приковывает меня к месту, и я затаиваю дыхание, продолжаю свою «позу». Из-под чёрных ресниц сверкают тёмно-карие глаза, и по тонким бледным губам расплывается ленивая усмешка.

— Пей — или получишь по жопе!

Нет уж. Я больше не поведусь.

— Что у тебя случилось с Елизаветой?

Он делает театральную паузу, как будто собирается рассказать. И моё сердце замирает. Я почти не дышу, мне так интересно, что аж тошно. И дело даже не только в интересе. Мне просто физически нужно знать. Потому что нужно. Я хочу, чтобы мы поговорили.

Но он не отвечает. Не спешит объясниться, как будто мы чужие.

— Ты рассказал мне о содержимом флешки, за которую тебя могут просто убить, но не хочешь поделиться тем, что случилось с женой. Что с тобой не так, Михайлов?

Всплеснув руками, я до такой степени злюсь, что мне хочется рвать на себе волосы. О том, что случилось, знают Семён, Степановна, участковый и ещё полдеревни.

Дикарь ничего не хочет объяснять, только командует. Как будто он купил меня в магазине, недаром зовёт Барби!