Пташка - Ксения Скворцова

— Да, тоже от наставника, — сдалась Гнеда. Она хотела увести разговор подальше от Фиргалла. Врать не хотелось, но и рассказывать о сиде, она чувствовала, не должно. — Мы были дружны с его сыном, и он помогал мне. Знал, что у меня никого нет, поэтому научил, как постоять за себя.

— А что твои родители? — спросил Судимир, и в стороны от его прищурившихся глаз разбежались вороньими лапками мелкие морщинки.

— Я их не знала, — отчего-то насторожилась девушка. — Меня младенцем подбросили Домомыслу на порог.

— Что ж так далеко пустилась? В своих местах не хотела оставаться, так ближе есть деревни, пошла бы в работницы.

Гнеда нахмурилась и подобралась, немного отодвинувшись от Судимира.

— Ты, боярин, мне допрос чинишь, будто я лиходейка какая. Я худого никому не сделала и в город идти в своём праве была.

— Да что ж ты ерошишься! Уж и спросить нельзя, — усмехнулся Судимир. — И я в своём праве узнать о человеке, что в мой дом вступает.

— Я могу за скотиной ходить, бельё стирать, стряпать.

— Мне не нужны работники, в этом Жук не соврал. Мне не надобна твоя плата, живи у меня как… — он запнулся на мгновение, — как гостья. Отдыхай. Я пошлю в Трилистник за твоими вещами. И за конём, — добавил он, опередив её. — Он у тебя знатный красавец.

Судимир поднялся и направился к выходу.

— Господин, — позвала Гнеда. — Ты сказал, что княжич бы не стал снимать мне голову. Почём ты знаешь?

Боярин обернулся, и лицо его уже не было благодушным, как раньше.

— Княжич Стойгнев не такой бессердечный, каким кажется.

— А его отец? — вырвалось у Гнеды, и она тут же захотела воротить сказанное, видя, как в глазах Судимира что-то враз переменилось и потемнело, словно в избе в ясный день закрыли ставни.

— Есть такое присловье. Князь как солнце, хорошо на него любоваться, да только издалека. Вблизи-то и опалиться можно.

Он вышел, а Гнеда откинулась на подушку и смотрела на столбики в изножье кровати, увенчанные резными медвежьими головами, пока её незаметно не сморил сон.

23. На чужой стороне.

Сразу после случившегося Бьярки на несколько дней уехал из Стародуба, сопровождая княжича в короткий поход, но вернувшись понял, что весь город зубоскалит над тем, как его ославила девчонка. Он не сомневался, что правда обросла всевозможными небылицами и приукрашиваниями, и, разумеется, не в его пользу. Даже Звениславка, сверкая хитрыми глазами и прикрывая хохочущий рот вышитой ширинкой, и та не преминула сказать ему, что хочет «подивиться на могучую поляницу, что сшибла самого Бьярки».

Это приводило молодого боярина в бешенство, заставляя раз за разом переигрывать их недолгий поединок в голове и понимать, что при любом раскладе он бы вышел дураком. Как она посмела полезть на него, о чём только думала? Будь на его месте кто-то другой, царапиной на плече она бы не отделалась. Пусть благодарит, что жива осталась!