Его трудное счастье - Таша Таирова

— Иногда кажется, что недавно, а иногда чувствуешь себя старым, как говно мамонта, — неожиданно ответил Пиратов. — Особенно когда приходится от жалоб отбрыкиваться. Я вот недавно экспертизу проводил в одном учреждении и понял, что суд вынес решение, даже не узнав диагноз, от которого скончался пациент. А ведь с запущенными опухолями такой стадии — увы! — не выживают больные.

— Вот когда судей, вынесших это решение, переведут в санитары морга психиатрической больницы при туберкулёзом кладбище, тогда справедливость восторжествует, — пробурчал Вегержинов и одним глотком выпил вино.

— Вы на нашего Алексея не смотрите, как на чинушу, — Валентин налил ещё пару глотков в бокал Вегержинова. — Алёшка у нас классный хирург, только вот ушёл в организаторы. А это дело он делает не просто отлично, а превосходно.

— Поддерживаю, — раздался мужской голос, все обернулись и посмотрели на сидящего в кресле врача. — Потому что сам был в его больнице летом, когда на Пушкинской бомба взорвалась. Ты, Алексей Александрович, смог так работу организовать, так обеспечил всех, что думаю, все выжившие в том кошмаре и тебе жизнью обязаны, не только нам, оперирующим хирургам. Кстати, сёстры у тебя тоже высший класс.

Алексей кивнул и задумался, а потом тихо ответил:

— Только вот тяжело это становится организовывать, столько швали вылезло за прошлые годы и к деньгам присосалось, что диву даёшься. И дай бог, чтобы перемены к лучшему начались. Теперь мы видим, как в муках из дебрей выбирается, выламывается иная страна. Роды идут ме-е-е-дленно, иногда кажется, что вообще не идут, — и тем не менее шансов пересобраться всё больше. А шансов вернуться в прежнее состояние — всё меньше. Рубят канаты один за другим — и слава богу. Мужики вот в армии остались, а я не смог. Ну не смог я больше смотреть, как разрушалось всё то, что годами, десятилетиями создавалось!

— Мы в Югославии врачами служили, там с боевыми офицерами, прошедшими Афган, познакомились. А потом один из наших друзей попал на Кавказ. Тоже после всего решительно грохнул дверью. Не столько по здоровью, — хотя контузия тяжёлая у него была, — сколько по той же причине — не смог мириться с бардаком, — объяснил Валентин.

— Да, согласен, — тихо заметил один из гостей. — Мой отец тоже в Афгане служил, полком командовал. Пока ранение тяжёлое не получил. Он всегда повторял, что есть два слова — «решил и приказываю» в твоём обиходе, которые делят мир на победу и поражение, жизнь и смерть. И ты всегда в ответе за всё. И когда тихо вокруг, и уж тем более тогда, когда ты, благодаря нелепости ситуации, вражеской наглости и сумбурному стечению обстоятельств вдруг попадаешь в грёбаный пиздорез, простите за мой грязный русский, из которого потом отчаянно пытаешься выбраться живым.

— И должен доказать, что другого выхода из этого скотства не было и пока что нет! — Пиратов потёр лицо ладонями и замер, смотря куда-то в угол. Кучеров знал, что несмотря на довольно тогда ещё молодой возраст, Максим Игоревич в своё время служил хирургом в военном госпитале Баграма, даже исполнял обязанности ведущего хирурга афганской провинции Парван. Он не любил рассказывать о том времени, а если и говорил, то упоминал только приятные и забавные случаи, но иногда замолкал и молча вспоминал пережитое. — Да и доказывать никто ничего и никогда не будет. Секрет тут прост. Боится русский солдат расстроить начальника. Не в том смысле, что подхалимничает — опекает. Особенно если начальник сам ради своих солдат готов на многое. Тогда любое его слово, приказ выполняется точно. И я бы сказал, душевно. Так и рождается миф о непобедимости русской армии. Точнее не миф, а истинная правда. Да только понимают это все не сразу, а иногда уже и поздно.