Его трудное счастье - Таша Таирова

— Что до непобедимости… Нас все считают дикарями, в этом-то и кроется беда всех западных цивилизаций, — неожиданно вступил в разговор молчащий до сих пор хирург из далёкой Сибири. — В запредельном чванстве, мешающем критично смотреть на окружающий мир и адекватно воспринимать свои возможности. Каждый новый «победитель-укротитель» небрежно кивает на предшествующие попытки «покорения медведя» — да зачем изучать их опыт? Они же дураки были — все эти карлы двенадцатые, наполеоны первые и гитлеры последние. Мы-то — совсем другие! Мы-то ух! — Он глубоко вздохнул и усмехнулся. — Необучаемые… Да и сейчас все против нас так объединились, что аж рубаха в жопу засучилась! Только пугают и раздражают ещё больше!

— Мы давно пуганные, — ответил Вегержинов. — Чем нас можно испугать после стольких войн со всеми нашими «закадычными друзьями»? У нас нет столько фобий и прочих психических расстройств, чтобы бояться. У нас совсем другая реальность. Даже на уровне религии в наших учениях не было таких страхов как у католиков, протестантов и прочих отделившихся от Ватикана сект. Только католики могли собрать иезуитов, вручить им власть пытать и убивать сотни тысяч невинных людей, и назвать сие мракобесие «святой инквизицией», придумать чистилище, девять кругов ада и веками пугать народ за непослушание.

— Кстати, ты, Алёшка, прав! — Валентин задумчиво почесал лоб. — А почему именно католики так хорошо описали ад по принципу Данте, но совсем не могут представить рай? Да потому что образ мысли, возведённый на страхе, не расположен придумывать что-то в позитивном ключе. Нужно внушить народу некий «скрежет зубовный» и напомнить старую истину «оставь надежду, всяк сюда входящий», а ещё лучше приколотить это на воротах в настоящий ад, в концлагерь.

— А потом удивляются — у нас деньги, у нас люди, а нас под корень!

— Да именно потому что деньги! — ответил Пиратов. — Чем больше денег в тебя вложат, тем больше от тебя потребуют, потому что долги отдавать надо. А у всех этих «победителей-укротителей», как сказал коллега, судьба такая же, как у бачи. Если кто не в курсе, поясню. Бача-бази — это мальчик-проститутка. Танцует и поёт для богатых клиентов. А они его кормят и охраняют. До поры, до времени. Пока он поёт звонко… А потом в расход!

Все выпили вино, замолчали и задумались. Кучеров разлил остатки вина, наклонился, чтобы поставить бутылку на пол, и в это время ожил его мобильный.

— Извините, но это жена, — с широкой улыбкой объяснил он и встал, чтобы выйти из номера. — Да, Валюш, я слушаю.

Затем он остановился и вернулся в комнату с хирургами. Он включил динамик и все услышали рассказ Вали о пострадавшем ребёнке. Все тут же забыли о неприятном разговоре, тихо переговариваясь и давая советы. Пиратов показал большой палец, когда Валя чётко перечислила свои вопросы и ответы неизвестной им женщины, Валентин заверил жену, что пока не стоит волноваться и спросил имя взволнованной мамочки. А потом вдруг резко отшатнулся, когда сидящий в кресле Вегержинов вскочил и прошёл к окну. Кучеров попрощался с Валюшей, гости разошлись по своим номерам, Пиратов проводил коллег и обернулся к стоящему у окна Алексею:

— А теперь говори, что тебя так взбесило, что ты чуть стол не перевернул?

— Не взбесило, Максим Игоревич, а испугало.

Кучеров подошёл к другу и тихо спросил:

— Ты чего? Или ты знаком с этой Леной?

Вегержинов сглотнул и прошептал:

— Лена Бессонова — это тот человек, который передавал лекарства для Валиного отца. Это женщина, которую я… Которую я люблю, Валька.

— А что вам помешало?

— Её муж, — зло ответил Алексей. — Она никогда не говорила о своей семье, всегда переводила разговор на другие темы, а однажды я услышал её разговор с кем-то на повышенных тонах, спросил «кто», получил ответ «муж». — Он отошёл от окна, в котором отражались огни большого города, и медленно опустился в кресло. — А теперь узнаю, что у неё ещё и ребёнок есть.