Шалунья - Софи Ларк

Моя рука — стальная, бицепс горит. Я бы не остановился, даже если бы мог потерять руку.

Блейк на грани, челюсти сжаты, зубы обнажены, словно она перекусывает проволоку.

— Кончай за мной, — говорю я и смотрю, как она взрывается.

18

БЛЕЙК

Мы с Размесом заезжаем в Ист-Хэмптон поесть роллов с лобстером, а потом едем к голубому дому, стоящему в стороне от дороги в роще магнолий. На почтовом ящике написано Sundune.

— Это твой?

Рамзес кивает. — Он немного потрепан, но мне нравится быть на краю всего.

Sundune не такой грандиозный, как поместье Десмонда, но он гораздо более уединенный, расположенный на самом краю полуострова. Запутанный сад уступает место белоснежным дюнам и шумному прибою.

Как только мы подъезжаем, Бриггс выскакивает из передней двери, забирает наши сумки из багажника и помогает Рамзесу занести их внутрь.

— Где моя спутница? — спрашивает он.

Я отвечаю: — Она едет на поезде.

— Она будет здесь до ужина?

— Да, через час или два.

— Хорошо. — Бриггс кивает. — Ты сказала ей одеться развратно? Я буду павлином на всей вечеринке.

— Ага, — говорю я, сохраняя лицо тщательно гладким.

Рамзес бросает на меня острый взгляд.

Когда Бриггс удаляется, он спрашивает: — Ты пригласила Магду?

— Да, но она отменила встречу сегодня утром, — признаюсь я. — Пришлось в последнюю минуту искать замену.

Мама Магды подхватила респираторную инфекцию. Я не была раздражена, но мне пришлось искать кого-то, кто был бы свободен все выходные.

— Бриггс не заметит, — говорит Рамзес.

Я гримасничаю. — Может, и заметит.

Я направляюсь в спальню, чтобы развесить одежду. Я взяла с собой слишком много нарядов, потому что нервничаю. Поселить Рамзеса и Десмонда в одной комнате — крайне неудачная идея, особенно когда я знаю, что Рамзес привел меня сюда только для того, чтобы разозлить Десмонда.

Рамзес уже повесил свои рубашки и брюки на вешалки. Теперь он аккуратно укладывает наши чемоданы в шкаф в холле. Его туалетные принадлежности выстроились, как солдаты, под зеркалом в ванной.

Все, что он делает, — намеренно. Именно это делает его сильным — он контролирует свой мир.

Я вешаю свои платья рядом с его рубашками, забавляясь тем, что его рубашки длиннее. Он такой большой, что все остальные выглядят маленькими.

Мне нравится, как наша одежда смотрится в шкафу вместе, как будто наши тени висят рядом друг с другом. Мне нравится пользоваться двойной раковиной: Рамзес — слева, я — справа.

Больше всего мне нравится знать, что сегодня я засну в его объятиях. Я позволяла себе ночевать у него дома всего три раза. Это был лучший отдых в моей жизни, теплый, как тост, и безопасный, как золотой кирпич в Форт-Ноксе.

Меня пугает, как сильно я наслаждаюсь временем, проведенным с Рамзесом. Счастье пугает меня. Я не привыкла к нему. И меня пугает, как больно будет чувствовать себя, когда его отнимут.

Я не знаю, когда это произойдет и как все это взорвется на моем лице, но я знаю точно: ничто не вечно. Люди меняются, стареют, умирают, решают, что ты им больше не нужен. Мы приходим в этот мир голыми и одинокими, и такими же мы его покидаем.

И все же сегодня утром я перерезала последнюю ниточку, связывающую меня с здравомыслием, — позвонила Лукасу Ларсену и расторгла наш договор.

Я еще не сказала Рамзесу.

Половина меня не может дождаться, когда я это сделаю, но другая половина прячется, боясь, что даже Рамзес не осознает, насколько сильно им движет погоня. Он думает, что хочет меня сейчас, но когда я буду у него, я стану просто галочкой?

Это гремлин в моих мыслях.

Но ничто и никогда не было таким правильным, как поездка по этому шоссе. Я открылась Рамзесу — во всех смыслах этого слова. В таком риске есть яркая и безрассудная свобода.

Он просовывает голову в шкаф.