Княжна - Кристина Дубравина

Это было страшно. Наверно, так же страшно, как было бы жутко получить самое полное досье со всеми страшными преступлениями, какие пытался скрыть.

— Он говорил, что вы крайне умны, — всё продолжал Вагнер. — Хорошо говорите по-немецки, а, признаться, дикторам этого навыка хватало за глаза. А если учесть, Анна, что за вас вступился Александр Николаевич, сомнений в ваших способностях у меня не возникло; он, всё-таки, не из тех людей, которые любят разбрасываться словами. Мне… только интересно было, отчего Белов вами так заинтересован?

Он вдруг оказался за её спиной, но не задержался там; протянул только из-под руки Ани свою ладонь, забирая с раскрытого портсигара самокрутку с крепко пахнущим табаком, и снова принялся круги наворачивать.

— Первой мыслью было, что вы — его любовница. Каюсь, — признался Вагнер, как на исповеди прижимая ладонь к груди, когда Анна в возмущении вскинулась и на мужчину посмотрела так, будто они на равных были, будто взором убить могла.

Герр только продолжил благочестиво лепетать, сверкая гранями православного кольца:

— Каюсь перед вами, Александром и его женой, с которой он тогда только-только обручился!.. Но, увы, именно такая мысль посещает в первую очередь, и это не к вам претензия. И даже не ко мне, вот поверьте. Всё дело в менталитете… Но упустим, верно? — вдруг предложил Кристиан и наклонил к ней чуть голову.

Анна совсем запуталась, что для неё было и оскорбительно. Сердце билось о рёбра подобно птице, заточенной в клетку, но птице слишком умной, пытающейся понять, где дверца находилась, и оттого ударялось о рёбра сильно, но с большими перерывами.

Она кивнула, понимая ясно, что Кристиан играл с ней в какую-то игру, правил которой Князева не знала даже примерно.

Это злило, потому что сильно Анну ограничивало в её попытках хоть как-то просчитать свой следующий ход.

— Мало того, что вы оказались родственницей Белова, вы только сильнее укрепили свои позиции тем, что вступили в отношения с другим криминальным авторитетом, чью важность преуменьшать тоже ни за что нельзя, — протянул Вагнер.

Князевой те слова горло сдавили руками крепкого каторжника. Анна снова посмотрела на Кристиана, не поднимая голову, и уже нисколько бы не удивилась, если бы Вагнер сказал, чем она сегодня завтракала.

Колени едва не выгнулись в обратную сторону, когда герр произнёс с особым давлением хорошо знакомое, любимое ею имя:

— Виктор Павлович Пчёлкин, бесспорно, одна из важнейших фигур современной криминальной Москвы. Будучи избранницей Пчёлы, двоюродной сестрой Белого, вы стали чуть ли не неприкасаемой персоной, способной жить, как за каменной стеной. Но вместо того, чтобы листать новомодные журналы и примерять платья, вы выбрали работу. Тем более, в сфере искусства, в котором любое проявление инициативы жёстко критикуется ценителями… Смело, похвально! — вдруг чуть громче обычного сказал Вагнер, отчего у Анны в напряжении, в котором находилась непривычно долго, дрогнули ресницы.

Герр затянулся, «смачивая» горло дымом, когда Князева поняла, что инициатива была полностью в руках босса. Он крутил их разговором, как хотел, не давая ей толком и слова вставить, менял темы, как то было угодно.

Потому, что имел власть — как и «по документам», так и по самоощущениям.

Анне это не нравилось совершенно. Она отвела взгляд в сторону гобелена, какой, как ей казалось, не вписывался в строгий интерьер кабинета обилием орнамента, и приказала себе срочно собраться. Перестать быть бесхребетной соплячкой, пластилином, какой Вагнер сминал, как ему было надо.

«Покажи зубы, Князева, ты же это умеешь!..»

Аня морально подготовилась ставить Вагнеру ультиматум, — или он говорит, чего хочет от неё, или Князева прекращает заслушивать своё максимально полное досье — но Вагнер вдруг сказал: