Княжна - Кристина Дубравина

Он бы суку, девушку его тронувшую, в дуршлаг бы превратил. Без вопросов.

— Мы недолго рассуждали с Саней. Фил с Косом затею нашу поддержали. Мы выбор в сторону Джураева сделали; хотя и его уже не было, родные Фары согласились на время на дно залечь, чтоб вернуться на опустевший рынок сбыта.

Она почти спросила, почему «рынок» должен был опустеть, но поняла всё ровно в тот момент, когда раскрыла рот. Сердце рухнуло, но сразу же вернулось в район грудной клетки, пусть и с тупой иглой, засевшей ровно в центральной аорте.

Во взгляде её было внимание в смеси со спокойствием, покладистостью, и это мужчине душу взорвало. Точно коктейлем Молотова. На тысячи осколков, какие воедино не собрать, какие лишь найти и сохранить в коробке, подобно осколкам случайно разбитого дорогого хрусталя.

— Вы их убили?

— Последний закат сегодня встречают. К завтрашнему вечеру их уже не будет, — произнес Пчёлкин твёрдо, словно отчитывался перед лицом, выше него стоя́щим — хотя Витя и представить такого серьёзного человека не мог.

Аня напряженно вздохнула; интересно, сами люди Бека об этом догадывались? Могли подумать, что одну из последних самокруток курят сейчас в квартире, расположенной на одном из сотни московских проспектов, что в крайний раз к себе вызывают грудастую проститутку, угощая ту для начала стопкой коньяка? Было у них предчувствие плохое, какое-то неправильное, сравнимое с дыханием мёрзлой смерти в затылок?

Или твари и дальше разлагались себе спокойно, уверенные, что люди Джураева стихли в тряпочку, а победа осталась за ними?

Её передёрнуло. Но не от страха, не сомнения, а будто от презрения. Нет, всё-таки, не интересно, чем там уроды занимались, что чувствовали и что думали.

— В «Софитах» стрелять не будут?

Витя не знал, отчего усмехнулся, но взгляд вернул на глаза Анины именно в тот миг, когда уголки губ в кривости дёрнулись вверх.

— Не должны. Завтра в театре никто из людей Бековских появляться не планировал.

Она кивнула Пчёлкину, прикладывая лицо к крепкой ладони, а самой последующий вздох чуть легче дался. На каком-то подсознательном уровне Князевой спокойнее стало от мысли, что не столкнётся на балконе третьего яруса ни с Кроной, ни с Жуком, ни с самим Беком.

Кого-кого, а эту троицу Аня на первой пьесе, подготовленной Князевой с самого нуля, видеть явно не хотела.

— Вить, — позвала она негромко и вопрос закончила, только когда Пчёла подушечкой большого пальца по щеке погладил: — Ты со мной на премьеру останешься?

— Разумеется, — кивнул ей Витя, глаза шире открыв. Вот ведь Князева какая интересная — вроде, смышленая, сообразительная, а иногда такие вещи спросит, что хоть стой, хоть падай!..

— Мы, вроде как, с тобой ещё давно договорились, что на премьеры ходим.

— Мало ли, — она повела плечом в наивной, совсем бесполезной попытке скрыть появившиеся в зрачках искорки удовольствия. — Вдруг ты занят?

— Только если тобой, — хмыкнул Витя и перетянул Анну к себе на колени. Девушка руками двумя за шею мужчину обняла, сразу же пуская пальцы в волосы его, что с рожью схожи по цвету, с льном сравниться могли по мягкости, и важностью, ценностью для Князевой дороже золота были.

Она не добавляла слов. Пчёлкин сам сказал:

— Я рядом буду, — и ладонями обнял за талию, пальцами широко расставленными поглаживая чуть бедра. У Князевой ни то от выматывающего графика, полного ответственности и волнения, ни то от щемящей нежности голова поплыла. — Так что, на премьере будет тихо, Ань, на этот счёт не переживай, — уверил её Витя, а потом добавил быстро:

— Вообще, в принципе не волнуйся больно. Всё хорошо будет. Вот увидишь. Мы с тобой скоро так заживём, у-у!..

— Спасибо, Витенька, — прошелестела девушка, когда он крепче руки стиснул, Аню вверх по бедру своему к себе притягивая, сам головой прижался к груди Князевой.